Наследница
Шрифт:
– Вот, посмотри, дочка. У Паши, оказывается, были долги. Большие. А Давид... Юрьевич выкупил их и готов отдать нам все бумаги.
– Какое благородство, - иронично фыркнула я и скрестила руки на груди, - только уверена, всему есть цена.
Ореховые глаза Давида застыли на моем лице и таинственно заискрились. В них плясал тёмный, нехороший огонёк предвкушения.
– Я бы не назвала это ценой. Скорее просьбой, - между тем не прекращала разжёвывать для меня ситуацию мама. Да что он с ней сделал? Поёт в его честь дифирамбы, словно
– Завтра вы уедете к Нине Алексеевне. Это мое условие, - ровным тоном, вполголоса подвёл черту Давид перед мамиными попытками подстелить соломку.
– Урааа! Мы к бабе едем!
– взвизгнула Маруся, прижимая к себе красивую куклу.
– А ты, Федь? Тоже рад?
– перевела на брата раздражённый взгляд.
– Рад бросить привычный уклад и укатить в глубинку?
Он прочистил горло, выпрямился и так по-взрослому посмотрел на меня, что я даже немного растерялась.
– Аня, не устраивай концерт. Не позорь отца, - его голос перестал ломаться где-то полгода назад и теперь звучал так, будто брат все время говорит, уткнувшись лицом в пустую коробку - «бу бу бу». По крайней мере я слышу именно так.
– Ты знаешь правила. Он..., - Федя осекся и тут же уважительно исправился, - Давид Юрьевич не обязан что-то предлагать нам взамен. Пока мне не стукнет восемнадцать, наша семья остаётся без покровителя и обязана подчиняться ав..., - брат бросил взгляд на увлечённую куклой Машу и подобрал более нейтральное слово, - главному.
– Мне не нравятся эти разговоры, молодой человек. Ты что удумал, м?
– возмутилась мама и подорвалась с места.
– Идём, Марусь, я тебе мультики включу.
Пока она уводила детские уши от серьёзных разговоров, я переваривала слова Феди. Он что, собрался идти отцовским путём?
– Ты не посмеешь, - предупреждающе прошипела я, позабыв о стороннем наблюдателе нашей маленькой семейной трагедии.
– Не позорь, - сурово потребовал брат, отсекая любую возможность обсуждения своего решения. Я, словно иначе на него посмотрела. Младший брат, похоже, уже не такой маленький, каким я привыкла его считать.
– Мы исполним требование авторитета и будем благодарны за погашение долгов.
Я бросила гневливый взгляд на Давида, полагая, что его морда сейчас должна просто лопнуть от радости. Но никакого веселья или злорадного ликования не увидела. Он с непроницаемыми выражением лица смотрел на Федю, не посылая окружающим совершенно никаких эмоций. Полная блокада, щит, броня, называйте как хотите. Как будто дементоры из него высосали всю радость и оставили безжизненный, безучастный кусок... человека.
– Федя!
– полушёпотом прокричала мама, ворвавшись обратно в столовую.
– Не сейчас, ма. Проводим гостя и поговорим, - Федя протянул несуразную подростковую руку к авиабилетам и подгрёб их ближе к себе.
– Благодарим за помощь. Завтра нас здесь уже не будет. На мою ответственность.
Давид молча кивнул, принимая решение брата, и встал из-за стола. А я сидела не в силах пошевелиться. Как в дурном сне. Должна что-то предпринять, но тело одеревенело и пустило корни в пол. Мысли такие вялые, как будто вместо мозга - густой кисель.
– А что будет с домом?
– спросила осипшим голосом, когда Давид почти скрылся в проёме столовой.
– Не беспокойся,
И тут энергия смертоносной волной хлестанула обратно в тело, словно кто-то убрал заслонку. Меня обдало жаром, точно кто-то опрокинул на макушку ведро кипятка. Сердце на миг замерло, сжалось в точку, а затем гулко затарахтело, как старый двигатель в допотопном запорожце.
Присмотрит? А не пытается ли этот благородный индюк отобрать у нас и дом тоже? Мысль острая, ядовитая жалом крепко-накрепко воткнулась в самое сердце, отравляя бурлящую кровь.
Как можно быть таким бездушным гадом?
Я бросилась вслед за мужчиной и нагнала его только на улице, у машины. В груди закручивался яростный вихрь, кислотой опаляя и перемешивая внутренности. Горечь обиды саднила горло и щипала в носу. Как угораздило меня влюбиться в это чудовище?! Ненавижу! Ненавижу за все, что он делает со мной!
– Как ты так можешь? За что? Объясни мне, я не понимаю! Неужели дело в деньгах? Разве мало того, что уже есть у тебя?
– от собственного бессилия прокричала ему в широкую спину, крепко стиснув кулаки. Сквозь расплывающуюся пелену накативших на глаза слез, я увидела, как он медленно выдохнул и развернулся ко мне.
Холодный взгляд скользнул по лицу и сосредоточился на глазах. На заострившихся скулах сердито заиграли желваки. Его так раздражает мой жалкий вид? Я смахнула злую влагу и надрывно вдохнула, унимая дрожь. Держись, Аня! Поплачешь потом.
– Мало, - низкий, хрипловатый голос циничным ответом до крови расцарапал мою душу.
– Алчный ты ублюдок!
– со всей ненавистью выплюнула ему в лицо и бешено заколотила кулаками по твёрдой груди.
– Зачем ты только появился в моей жизни! Все испортил! Все! Ненавижу!
– меня десятиметровой волной захлестнула истерика. Обещание не плакать рассыпалось на мелкие кусочки, как тонкое стекло, и из глаз брызнули слёзы. Я отчаянно глотала их, продолжая отбивать кулаками бесчувственную мужскую грудь. Давид сопротивления не оказывал. Стоял истуканом, пялясь на меня отрешенным взглядом. Ему совершенно плевать на то, что я говорю!
Мне хотелось уколоть его, сделать ему больно, задеть, пробить эту глухую стену безразличия. Чтобы он хоть как-нибудь отреагировал. Получить хоть какой-то отклик. И тогда с языка слетели слова, назойливо крутившиеся на его кончике.
– Ты даже лучшего друга убил ради власти! Как так можно, скажи! Скажи! Как можно быть таким бессердечным?!
И реакция не заставила ждать. Он сомкнул огненные браслеты пальцев на моих запястьях, подавляя этот неуемный каскад мелких ударов в грудь и поток отчаянных возгласов. Наклонился к моему лицу и устрашающе прорычал:
– Я такой, какой есть. И другим не стану. Не тешь себя иллюзиями, девочка.
Мужчина прошёлся излишне развратным, оценивающим взглядом по моей талии, груди, губам и развязно ухмыльнулся:
– Цену я озвучил, маленькая наследница. Не хочешь уезжать завтра, тогда аванс я готов принять уже сегодня ночью. Только тебе придётся очень постараться, чтобы я захотел тебя себе оставить.
Он отпустил мои запястья и открыл дверь в машину. На секунду задержался и, не оборачиваясь, добавил.