Наследница
Шрифт:
— Я не одна, — возразила Вера, — здесь полно народу: полиция, врачи, пожарники.
— Дай слово, что не будешь заходить в дом! Это опасно.
— Ни за что не пойду туда, — поежилась Вера, — обещаю!
— Тогда я поехал?
— Давай, — поторопила она, — не задерживайся.
Они скрестили взгляды, словно шпаги, и каждый хотел сказать нечто важное, одновременно ожидая значимых слов от другого. Не решившись (и не дождавшись!), оба промолчали.
Скрепя сердце Павел направился к своей машине. Вера побрела к Кочетову.
Последующие
Это было чистой воды формальностью, потому что никаких следов поджога специалисты отыскать не смогли, как ни пытались. Поверить в то, что несколько домов загорелись сами по себе, ни с того, ни с сего, было невозможно. Но другого объяснения не находилось.
Получалось, что пожар возник во всех домах одновременно, пламя не перекинулось с одного дома на другой, как предполагали в начале. Очаги возгорания имелись, по-видимому, в каждом доме, но обнаружить их не удалось. Неисправная проводка, оставленные без присмотра утюг или чайник на плите, неполадки с печью или газовой горелкой — ничего такого не было.
Как позже сказал эксперт пожарной службы, по всему выходило, что в сгоревших домах в один миг вспыхнули стены, потолки, полы, мебель. Пламя бушевало так, словно все было пропитано бензином. Вот только ни малейших следов бензина или иного горючего вещества так и не нашли.
Самое ужасное заключалось в том, что обитатели домов — шестеро стариков — не сделали ни малейшей попытки покинуть горящие жилища! Все тела обнаружились в комнатах, на остатках кроватей, словно люди крепко спали. Старики задохнулись от дыма или были уже мертвы, когда случился пожар? Ответить на этот вопрос эксперты не сумели, слишком сильно пострадали в огне тела несчастных.
Но если они были мертвы, значит, это было убийство. Ведь очевидно, что шесть человек не могли скончаться разом. Кому и зачем понадобилось так жестоко расправляться с людьми, чей век и без того был недолог? Если же старики были живы, то почему все, как один, находились днем в кроватях? И почему никто не сумел встать, чтобы попытаться спасти свою жизнь?..
Подъехала еще одна машина — местное телевидение. Шустрые ребята посновали между полицейскими, пожарными и врачами, сунули микрофон под нос тому и этому, поснимали угрюмый пейзаж и унеслись вставлять сюжет в ближайший выпуск новостей.
Вера рассказывала, кто в каком доме проживал, чем занимались погибшие, не было ли чего подозрительного в последнее время, не появлялись ли в деревне незнакомые люди. Отвечала, тщательно подбирая слова, чтобы не запутаться в своей лжи.
А что ей оставалось делать, как не врать? О том, что и ее собственное жилище горело прошлой ночью, Вера, естественно, промолчала. Да и кто поверил бы ей, глядя на чистенький, словно только что отремонтированный домик?
Та правда, которую
Кочетова заинтересовало, почему у нее разбиты руки. Вера соврала, что заклинило дверь бани — более правдоподобную версию придумать с ходу не сумела. Мысли с трудом ворочались в измученном мозгу. Кочетов недоверчиво покосился, но промолчал. Пока.
Вера чувствовала, что держится из последних сил. Отвратительный запах — запах смерти и разрушения, нудные вопросы, собственная неуклюжая ложь, необходимость контролировать каждое слово, издерганные нервы, неопределенность будущего, страх, горе перенесенных утрат — все это давило нестерпимой тяжестью. Голова раскалывалась, тело ныло. К тому же Веру все сильнее одолевала усталость. Невыносимо клонило в сон. Кочетов заметил ее состояние и сочувственно спросил:
— Вера Владимировна, вам плохо?
— Ничего, все в порядке, — прошелестела она.
Из руин дома Марии Сергеевны, возле которого они стояли, стали выносить носилки. На них — прикрытые чем-то останки хозяев. Это стало последней каплей. Перед глазами поплыло, уши заложило, как в самолете, Вера почувствовала, что куда-то падает, и потеряла сознание.
Очнулась она, когда ее бережно несли. Гарью уже не пахло. Вера плавно покачивалась, как на волнах, и чей-то голос говорил:
— Осторожнее!
— Это ее дом? — спросила женщина.
— Ее, — ответил Кочетов, — вон там, похоже, спальня.
Вера распахнула глаза и увидела коридор толмачевского дома. Пошевелила было рукой, но та не поднялась, как будто весила неимоверно много.
Тем временем Веру бережно опустили на кровать.
— Что это со мной? — шепотом спросила она.
— Очнулись? — Над ней склонилась миловидная женщина в белом халате. — Вот и славно. Ничего страшного не произошло. Обычный обморок. Давление скакнуло. Шутка ли — такого насмотрелись. Поспите, отдохнете, и все пройдет.
— Я не хочу спать, — запротестовала Вера и попыталась встать.
Докторша успокаивающе похлопала ее по плечу и уложила обратно на подушку.
— Обязательно нужно полежать! Я поставила вам укол, ничего особенного — успокоительное и снотворное. Поспите и почувствуете себя гораздо лучше! — Она улыбалась доброжелательно, но отстраненно. Кто она Вере и кто ей Вера?
— Снотворное, — с ужасом выговорила девушка. — Мне нельзя здесь оставаться! Я должна уйти! Пожалуйста!
Ее никто не слушал. У всех было полно своих дел. И потом, они же оказали помощь упавшей в обморок девице, уложили почивать в кроватку — разве нет? Кочетов, докторша и еще какие-то люди вышли из комнаты, негромко переговариваясь, и вскоре покинули ее дом. О Верином существовании они почти позабыли.