Наследница
Шрифт:
Как-то за столом речь снова зашла о том, что Каролина может теперь назвать Элен сестрой.
— Я так этому рада!
— И я рада, — поддержала её Элен, заметив неодобрительный взгляд пани Ядвиги, недовольной слишком вольным, по её мнению, поведением дочери. — У меня никогда не было сестры, только брат. Он замечательный, но с ним не обо всём можно поболтать. А с тобой мы сможем обсуждать всё, что придёт в голову. Правда?
— Конечно, — немного смутившись под взглядом матери, Каролина опустила глаза.
—
— Время ушло, всё изменилось. Разве я похожа сейчас на ту девчонку-проказницу, какой я была в детстве?
— Сейчас нет. Но временами ты мне сильно её напоминаешь. Особенно, когда занимаешься не тем, чем пристало заниматься молодой женщине.
— И вот этот зануда назвался твоим вторым братом, Каролина. Тебе предстоит решить, который из твоих братцев зануднее.
Каролина взглянула на Алена, он, улыбаясь, заговорщицки подмигнул ей.
— Разве нас можно сравнивать с Юзефом? Панна Каролина сразу поймёт, что я лучше. Ведь так? — спросил он у девушки.
Она вдруг покраснела, отведя глаза, а затем вскочила и выбежала из-за стола. Элен переглянулась с Юзефом. Он поднял брови, а потом наклонился к уху жены:
— А почему бы и нет? — шепнул он.
Вечером два молодых человека прогуливались по саду. Говорили мало. Потом Юзеф вдруг спросил:
— Как тебе моя сестра? Хороша?
— Да, она очень милая девушка.
— И всё? Это всё, что ты можешь о ней сказать?
— А что ещё? Ну, она красивая, умная, искренняя. Знаешь, она мне немного напоминает мою Элен, какой она была прежде. Такое же полное отсутствие жеманности, та же открытость, готовность поверить всем. Только в ней больше нежности. Она восхищает своей беззащитностью.
— Поверить всем? Ты свою ли сестру имеешь в виду? Каролина — да, она в душе ещё ребёнок. Но Элен?..
— Юзеф, ты не знал её до той страшной ночи. Она была такой же.
— Значит, мне повезло, — засмеялся Юзеф и пояснил: — Будь она такой же, как Каролина, я не обратил бы на неё внимания.
— Зря.
— Да? А ты? Тебе нравятся такие девушки, как Каролина?
Ален вдруг оборвал его:
— Хватит об этом, — потом, почувствовав, как резко это прозвучало, добавил: — Я ещё не задумывался, какие именно девушки меня привлекают.
— Извини, но не верю. Этого просто не может быть. Ты же не подросток.
— У меня были другие проблемы, думать о девушках было просто некогда. И давай оставим эту тему. Что это ты вдруг заговорил о девушках? У тебя же молодая жена.
— Да, все остальные меня волнуют мало, это правда. Кроме сестры. Она, с её открытым характером, который заметил и ты, легко может стать очень несчастной женщиной, выбрав не того человека в качестве спутника жизни.
— И что?
— Я видел, как она смотрит на тебя, Ален.
— На меня? Ты с ума сошёл?
— Почему?
— А ты сам давно смотрел на меня? Разве можно представить твою очаровательную сестру рядом со мной? Разве можно представить рядом со мной любую другую девушку?
— Другую — не знаю. А Каролину представляю легко.
— Ты так её любишь, — криво усмехнулся Ален, — что готов отдать замуж за урода?
— Ален, — Юзеф, вопреки раздражению и боли, звучащей в голосе шурина, улыбался, — что за глупости ты говоришь? Знаешь, я тебе скажу так: до урода ты явно не дотягиваешь. Руки, ноги — целы, голова на месте. Не кривой. Не косой. Даже не хромой. А лицо — это не так важно, особенно для мужчины.
Повисла пауза. Они стояли на том самом месте, где Элен когда-то разглядывала стену соседнего здания, прикидывая, как добраться да окон. Теперь на неё смотрел её брат. Сестра показала ему каждый уголок сада, и ему казалось, что всё вокруг знакомо давно. Он задумался о ней. О том, что испытания, выпавшие ей, были несоизмеримо больше его собственных. О том, что ей приходилось раз за разом выкарабкиваться из таких ситуаций, в которых многие опустили бы руки. Она смогла, выдержала. Теперь она счастлива. А он? Ему всё время казалось, что жизнь наказала его чрезмерно жестоко, что его судьба самая несчастливая… А получается, что даже возвращением титула и земель он обязан сестре. И при всём, через что пришлось ей пройти, она сумела остаться женщиной. Правда, временами с почти мужским характером.
Ален медленно пошёл к дому. Юзеф окликнул его.
— Ален, ты мне ничего не сказал.
— О чём? — Ален остановился, обернулся.
— Почему ты себя заживо похоронил? Почему считаешь, что ничего светлого в твоей жизни уже не будет? Ты что, готовишься в монахи?
— Нет. С чего ты взял?
— Тогда что?
— Что ты хочешь услышать? — Ален вернулся и вплотную подошёл к Юзефу. Говорил он теперь резко, почти со злостью. — Что Каролина мне нравится? Хорошо. Да, она мне нравится. Очень нравится. Но что из этого?
— Так я тебе уже говорил: ты ей тоже, по-видимому, нравишься.
— Ты что же, сватом заделался?
— А хотя бы и так. Что ты мне ответишь?
— Это невозможно.
— Ален, моя жена доказала мне справедливость одной старой мудрости: на свете нет ничего невозможного. Только нужно набраться смелости захотеть.
— Твоя сестра заслуживает большего.
— Знаешь, я воспользуюсь нашим родством и хорошими отношениями и скажу: ты дурак, дорогой шурин, непроходимый дурак.
— Может быть, — тихо ответил Ален и снова повернулся, чтобы уйти.