Наследница
Шрифт:
Тед предполагал, что одним из «согласовываемых» вопросов станут чересчур тесные отношения мадемуазель Перро неким частным детективом, могущие бросить тень на ее репутацию, столь важную при бракоразводном процессе.
Но Рене беспокоило лишь одно: как бы успеть с утра, до встречи с мэтром, посетить косметолога. Тед не понимал, какого черта ей нужен косметолог — при ее свеженькой гладенькой мордочке больше девятнадцати он бы ей в жизни дал! — но, очевидно, «у них» так было принято.
Лишь под вечер, когда она уселась довязывать тот самый
Решив не мешать, Тед тихонько включил телевизор. Ничего интересного не показывали — какой-то нудный фильм, еще более нудную викторину и новости. Казалось, Рене была полностью поглощена безмолвным разговором с адвокатом, поэтому он удивленно обернулся, услышав ее голос:
— Три недели прошло... даже газеты про меня уже забыли. Знаешь, я часто думала: вот если я умру — ведь через месяц про меня никто и не вспомнит. Никто... только собаки бы ждали, что я вернусь, — она грустно улыбнулась, сразу показавшись ему куда старше своих лет, и снова углубилась в вязанье.
В этих словах была какая-то привычная безнадежность. Теду захотелось схватить ее, встряхнуть, закричать: «А я? Неужели ты думаешь, что я мог бы забыть тебя?» Только зачем? Он и без того достаточно осложнил их отношения...
Подойдя, он наклонился, хотел обнять ее — и, не сдержавшись, рухнул на диван, обхватил ее бедра и зарылся лицом в теплый живот, едва прикрытый тонкой футболкой.
— Рене! — как всегда, ее имя заменило ему любые другие, незначащие и ненужные слова. — Рене...
«Любимая, любимая, любимая! Я не хочу, чтобы тебя снова не было...»
Легкие руки легли ему на плечи, погладили по голове, чуть взъерошив волосы — так бережно, как никто и никогда еще не дотрагивался до него.
Какая-то волна подхватила Теда и понесла, смывая и отбрасывая в сторону последние остатки здравого смысла — наверное, поэтому он внезапно сказал то, что не собирался и не должен был говорить:
— Скажи, а если бы я предложил тебе сейчас уехать – что бы ты сделала?
— Куда уехать?
Не поняла... Он знал, что она не поймет, и не стоило вообще говорить об этом — и все-таки...
— Куда-нибудь... в Канаду, например.
— Зачем?
Тед криво усмехнулся, все так же уткнувшись Рене в живот и не поворачивая головы, чтобы не встретиться с ней взглядом.
— Просто чтобы быть вместе... вдвоем. — Представил, как нелепо сейчас выглядит: взъерошенный, с тощими ногами, почти на полметра торчащими за пределы слишком короткого дивана. — Ладно. Все это глупости. Я просто так спросил — в шутку... — Повернулся и встретил щекой теплую каплю.
— Теди... — она редко называла его так. — Теди, предложи мне это — когда все кончится!
Глаза Рене были полны слез, но она не плакала — улыбалась.
— Когда что кончится?
— Когда я смогу не бояться. Когда я верну себе свое имя... и свою жизнь.
—
— Предложи!
Она по-прежнему улыбалась, но глаза были серьезными — слишком серьезными для человека, который всего лишь услышал не слишком удачную шутку.
На этот раз мэтр, несмотря на возражения Рене, потребовал беседы при закрытых дверях, тем самым подтвердив худшие подозрения Теда.
Разговор длился долго — больше двух часов. Все это время Тед просидел в приемной, глядя на какой-то нелепый куст, растущий в углу, и думая о том, что сейчас происходит в кабинете. Он примерно представлял себе, что там говорится:
«Вы сами понимаете, что эти отношения могут вас скомпрометировать... Вы должны занять подобающее вам положение и помнить о своей репутации... Ваша жизнь на какое-то время станет объектом пристального внимания прессы...»
Примерно так или в других выражениях — сути это не меняет. Близкие отношения с человеком, столь мало соответствующим статусу мадемуазель Перро, никак не вписываются в ее дальнейшую жизнь — как бы хорошо им вместе не было.
Потом она скажет ему... Или это сделает мэтр Баллу? И все, что Теду останется сделать — это облегчить ей расставание: «Ну как же, милочка, ничего другого я и не ждал!»
И жить без нее... Без ее удивленных каштановых глаз, без пушистого светлого ежика, который так забавно теребить — даже без этой чертовой собачонки! Жить, как он жил раньше...
А может, это и к лучшему? Если всего за несколько дней он так привык... прикипел к ней — то что было бы, если бы они пробыли вместе дольше? Ведь все равно рано или поздно пришлось бы расстаться.
Он сам виноват — можно же было остановиться, подумать... не тащить ее, наконец, в постель! Не упиваться этими ощущениями, достойными влюбленного мальчишки, а сохранить дистанцию, остаться друзьями — так было бы лучше для них обоих. Ведь ей тоже наверняка не по себе сейчас от мысли, что придется жить дальше — без него...
Дверь вдруг открылась, и Рене вышла в приемную. Как всегда элегантная, светски-невозмутимая — но чуть сдвинутые брови и побелевшие суставы пальцев, слишком сильно сжимавших сумочку, выдавали ее волнение — весьма очевидно для Теда, хотя, кроме него, этого, пожалуй, никто бы не заметил.
Шагнув ей навстречу, он спросил:
— Можно идти?
Вблизи Рене показалась ему расстроенной — или рассерженной? — и взъерошенной, как только что подравшийся воробей. Она молча кивнула, и они направились к выходу.
Молча спустились, молча дошли до машины...
Казалось, она до сих пор не в силах отойти от не слишком приятного разговора — сосредоточенный взгляд в никуда, безмолвно шевелящиеся губы; пару раз она даже слегка поморщилась, словно услышав что-то, что пришлось ей особенно не по душе.