Наследница

Седов Б. К.

Кажется, комитетчик хотел шокировать меня своей осведомленностью. Но в эту сказку он не попал.

— Браво! Неплохо вы покопались в моем грязном белье, — совершенно спокойно отреагировала я. — Итак, вы знаете про меня много плохого. Я и не сомневалась, что знаете. Ну и что с того, что знаете?

— Я просто хотел, чтобы вы себе отдавали отчет, что в любой момент этой информации можно дать ход. — Комитетчик немного растерянно лупил на меня буркалы, и, кажется, я ему нравилась. — Вы отправитесь обратно на зону. Только

не на эту, на пожизненную.

— Мне наплевать. Я давно поставила на себе крест. Еще в детстве. Интересно, насколько вы углубились в мое прошлое? До какого эпизода?

— До того, как вы подменили собой дочку Богданова, — не стал делать из этого секрета Иванов.

— Не мешало бы вам разузнать обо мне побольше.

— Что ж, расскажите.

— Не хочу утомлять вас грустной историей девочки, у которой убили родителей, и она пошла по рукам взрослых мерзавцев. — Я отодвинула занавеску, выглянула в окно. Баба Валя возле сарая колола дрова. Мне стало грустно: вот я, возможно, никогда уже дров не поколю. — Наступит момент, и я расскажу эту историю в комнате для допросов.

— Не драматизируйте, Вика. — Комитетчик подошел ко мне и тоже выглянул в окно. — Ни о какой комнате для допросов разговор пока не идет.

— Скоро зайдет. Ведь вы явились сюда предложить мне сделку. Если я на нее не пойду, тогда окажусь на киче. Без вариантов. Так вот, никаких сделок, никакого сотрудничества. Можете надевать на меня браслеты.

Иванов рассмеялся и покачал головой.

— Какая же вы.

— Какая?

— Такая, какой я себе вас и представлял. А теперь присядьте, пожалуйста… Виктория Карловна, можно на «ты»?

— Валяйте, — позволила я, удивленная такой неожиданной просьбой. Хотя, почему неожиданной? Комитетчик — хороший психолог. И он отлично понимал, что даже такая мелочь может значительно повлиять на установление доверительных отношений. Может быть, я расслаблюсь. Может быть, удастся сократить со мной дистанцию.

Черта с два!

— Присядь, Вика. Поговорим. И не волнуйся, вербовать тебя я не собираюсь, никакой информации мне от тебя тоже не нужно.

— Что же нужно? — Методом исключения я попыталась определить, что еще, кроме вербовки и информации, может пожелать Иванов. Ни хрена не определялось.

— Мне нужны гарантии. — Более расплывчатой формулировки придумать было нельзя.

— Какие гарантии? — усмехнулась я.

— Гарантии того, что ты никогда не придашь огласке те материалы, которые привезла из Новомосковска.

— Академично! — восхищенно пробормотала я. — Впрочем, чего еще от вас ожидать? Конечно, вы знали об этом зипе. Как давно знали, Артур Георгиевич?

— Давно.

— Так почему же вы меня с ним не прижучили раньше, а только сейчас? И почему ради этих гарантий вы поперлись сюда, в такую глухомань, а не попытались получить их в Питере?

— Раньше не было опасений, что

ты пустишь их вход, — объяснил Иванов. Я поразилась: эти монстры лучше меня знают, каких дров я могу наломать. Оказывается, они были уверены, что я не обнародую компру на депутатов. Сама-то я в этом была далеко не уверена.

— А что, теперь такие опасения появились?

— Да. В сложившейся ситуации.

— Вы имеете в виду то, что сейчас происходит с «Богатырской Силой»?

— Именно это. Как бы, когда кризис зайдет слишком далеко, у тебя не появилось соблазна взорвать эту бомбу.

— Артур Георгиевич, а вы имеете какое-либо отношение к этому кризису? — Я задумалась не о том, как спасти шкуру, а как поиметь со всего этого дивиденды.

— Я непосредственно — нет.

— Но вы ведь в курсе?

— Более чем, — откровенно признался Иванов.

— И, конечно же, понимаете, что меня хотят растоптать. И сделали бы это давно, не будь у меня на руках компромата. Это нечто вроде моей охранной грамоты. Или, если хотите, мои серебряные туфельки.

Комитетчик глянул на меня с непониманием.

— Читали «Волшебника Изумрудного города»?

— Давным-давно, — печально улыбнулся Иванов.

— На девочке Элли были волшебные серебряные туфельки, и поэтому злая Бастинда не могла причинить ей вреда.

— Злая Бастинда — Шикульский?

— Он самый. Если я потеряю компромат на него, можно считать, что я уже не жилец. Он сразу же этим воспользуется.

— Я понимаю, Вика. Давай так: информация на Шикульского на наше соглашение не распространяется. Лады?

Этот Иванов начинал мне определенно нравиться.

— Лады. Мне что, надо вернуть вам дискету?

— Да ты, наверное, размножила ее в ста экземплярах, — рассмеялся Артур Георгиевич. — Всё равно все не собрать. Так что не надо мне никаких дискет.

— Написать вам какую-нибудь расписку?

— Просто пообещай мне.

Я остолбенела! Этому Иванову было достаточно моего честного слова! И только за ним он сюда приперся! Хотя, все комитетчики — неплохие психологи. К тому же, изучили меня, наверное, со всех сторон и отлично знают, что свое слово я уважаю. Как бы ни сложились обстоятельства, кому бы оно ни было дано, я его никогда не нарушу.

— Хорошо. Даю слово не предавать публичной огласке ту информацию на депутатов Госдумы, которой располагаю, за исключением компромата на Шикульского, — торжественно объявила я. — Что-нибудь еще, Артур Георгиевич?

— Этого мне достаточно, — кивнул он, и я поразилась, насколько всё оказалось просто. И самое главное — я настолько удачно сформулировала свое обещание, что оставила за собой право использовать то, чем владею, для шантажа. Нет, ничего предавать публичной огласке теперь я не буду. Но это не значит, что не пущу в ход взрывоопасный зип, чтобы прижать кое-кому хвосты.