Наследницы
Шрифт:
— Именно так, именно так, — ответил старый граф, похлопав ее по руке. — Лаура делает вам честь, моя дорогая.
— Думаю, что и Джорджу Маунтджою, — добавила Джинни с застенчивой улыбкой. — Вы знаете, мне бы хотелось навестить вас в вашем чудесном доме в Лондоне, о котором я так много слышала, и в Маунтджой-Парке.
— Действительно хотите? — На лице лорда Маунтджоя появилась довольная
Тетя Софи, сняв шляпку, опустилась в кресло рядом с Маунтджоем прд последние всплески огней фейерверка.
— Одну выдали замуж, осталось две других, — проговорила она. — Возможно, нам долго придется ждать свадьбы Ханичайл, но они так счастливы.
— И так любят друг друга, — добавил лорд Маунтджой, подумав про себя, что еще совсем недавно не понимал значения этого слова. Сейчас его жизнь, казалось, была наполнена любовью.
— Что касается Анжу, — продолжила тетя Софи, — то только остается гадать, кто из ее многочисленных молодых людей станет женихом. Боюсь, что нам до последней минуты не суждено знать, пойдет ли она к алтарю с женихом или сбежит с его шафером.
— Маленькая кокетка, — рассмеялся лорд Маунтджой.
— Не ломайте голову, — сказала Джинни. — Анжу крепко стоит на ногах. В ней больше здравого смысла, чем вы думаете. Нужно только время, чтобы она немного повзрослела.
— Осмелюсь сказать, что вы правы, — согласилась тетя Софи. — Маунтджой, машина уже ждет нас, чтобы отвезти в Харроугейт. Полагаю, что чудесный день закончился.
— И положил начало многим другим, — от всего сердца сказала Джинни, целуя всех на прощание: Анжу и Сюзетту, Ханичайл и Алекса, Софи и Уильяма Маунтджоя. — Сейчас мы одна семья, — добавила она.
Лорд Маунтджой помахал на прощание рукой и, повернувшись к Софи, сказал:
— Чудесная женщина, просто чудесная. Разве я не говорил всегда, что в йоркширских женщинах есть что-то особенное?
— Допускаю, что говорил, — сухо ответила тетя Софи.
Через несколько недель лорд Маунтджой сидел в библиотеке, пил свою обычную вечернюю порцию виски, размышляя на тему: что
Сейчас, когда все девочки разъехались, в Маунтджой-Хаусе снова воцарилась тишина. Он дал каждой из них по равной доле своего состояния, открыл перед ними возможности и неожиданно для себя отдал им свое сердце, взамен получив скандал и трагедию, но они также дали ему свою любовь и огромное счастье.
Неожиданно зазвонил телефон.
— Алло, — произнес Маунтджой поднимая трубку.
— Дядя, это я, Ханичайл.
— Моя дорогая, где ты? — На лице старого графа появилась довольная улыбка.
— Мы с Алексом в Париже и собираемся пообедать с Анжу и ее новым воздыхателем. На этот раз французом.
— С французом? — фыркнул Маунтджой. — Что плохого в солидном английском парне, хотел бы я знать?
Ханичайл засмеялась, и ее смех прозвучал в ушах Маунтджоя музыкой.
— Дядя, но она ведь тоже француженка.
— Да, да, — согласился граф, удивляясь собственной глупости. — Полагаю, что тогда я должен простить ее, — добавил он, и Ханичайл снова засмеялась.
— Я хотела предупредить тебя, что мы все приедем на прием в честь Джинни в эту субботу.
— Я очень рад, что ты решила не пропустить это событие. К этому времени вернется и Лаура, и у нас будет дополнительный повод для праздника.
— Значит, скоро увидимся, — сказала Ханичайл. — А сейчас мне надо спешить, иначе мы опоздаем на обед.
— С нетерпением ожидаю встречи с тобой, — проговорил Маунтджой, неохотно заканчивая разговор.
— Я тоже. — Ханичайл помолчала и добавила: — Дядя Маунтджой, есть еще одна вещь. Я люблю тебя.
В трубке раздались частые гудки, но Маунтджой продолжал держать ее, улыбаясь.
Затем он снова опустился в кресло, отпил глоточек виски и стал думать о детях, которые родятся у его девочек. Его правнучки. Ну почти. Он был уверен, что старина Джордж не стал бы возражать против этого. И если хорошенько подумать, то Джордж в конце концов оказался не таким уж плохим парнем.
В одном старый граф был уверен точно: его девочки будут навещать его, а значит, он больше не будет одиноким человеком.