Наследник (1914 год)
Шрифт:
Платок разорвался – отлетела кружевная кайма.
– Я вас не понимаю!
– В отличие от вас, я знаю жизнь, – отрезала Маргарита. – У меня немало недостатков, но глупость к ним не относится. И я не терплю пошлости!
– Сколько вам лет? – не выдержав, спросил Андрей.
– Не важно. Может быть, мы с вами ровесники, но женщина всегда старше мужчины.
Маргарита смотрела в море. Стало совсем темно, и огоньки на море – верно, на рыбачьих лодках, а может, отражения звезд – были редки и неярки. Звук ресторанного оркестра долетал лишь
– Лидочка – чудесное существо, – сказала вдруг Маргарита. – Добрая и в то же время эгоистическая, бескорыстная и избалованная, легкомысленная и расчетливая – она кажется себе такой, какой ее представляют влюбленные мужчины. Ей суждено страдать.
– Вы рассуждаете, словно ревнуете, – сказал Андрей.
– Скорее жалею. Ваш друг – настоящий мужчина. Завоеватель. Гунн. Если моя крепость ему не сдалась, он кинулся к другой, слабенькой.
– Коля – обыкновенный человек… Нет, я не хотел сказать – обыкновенный. Он очень способный. Он окончил гимназию с медалью.
– Еще бы, – сказала Маргарита не без злорадства, – с такими родственниками можно было бы учиться и в Александровском лицее.
– С какими родственниками?
– Вы же его друг – вам лучше знать, что его дядя барон фон Беккер один из самых богатых промышленников в Риге.
– Дядя? В Риге?
Андрей осекся. Еще мгновение, и он предаст друга. Конечно же, Коля, который так стесняется своей бедности, придумал для них красивую историю о богатом дяде и даже эту приставку – фон! Нет, он не будет раскрывать глаза Маргарите, но Ахмету он завтра же расскажет… фон Беккер! Надо же!
– Он лгал? – спросила проницательная Маргарита.
– Может быть, и есть дядя, – сказал Андрей, стараясь говорить естественно. – Я не знаю.
– Вы покрываете его.
– А какая разница? – сказал Андрей. – Неужели вы судите о человеке по его родственникам?
– Как вы наивны! – ответила Маргарита. – Я презираю титулы! Я жду восстания, которое сметет эту жалкую мишуру!
– Тогда я вам скажу, что у меня нет никакого богатого дяди в Риге. И вообще у меня никого нет, кроме моей тети, которая трудится на ниве филантропии, за что получает небольшое жалованье. И мне не на кого надеяться…
«Зачем я это говорю, – подумал Андрей. – Ведь это тоже ложь!» Сегодня днем он вместе с отчимом ползал по его кабинету и рассматривал коробочки с драгоценностями.
– Жаль, что вы бедный, – прервала филиппику Андрея Маргарита. – Иначе бы мы с вами каждый вечер пили шампанское на набережной. – Она аффектированно рассмеялась.
– Пойдемте, – сказал Андрей. – Я провожу вас. Уже поздно, и ваши родные будут беспокоиться.
– Простите, если я вас обидела. Это все мой вредный язык. Некрасивой девушке приходится быть умной.
Они шли на расстоянии шага друг от друга, Андрей стал насвистывать. Тетя всегда говорила, что свист – признак дурного воспитания. И Андрею хотелось, чтобы Маргарита убедилась в том, что он плохо воспитан. Как все пошло получилось! Весь мир
Извозчики стояли у входа в «Ореанду». С моря потянуло подвальной сыростью, поднимался ветер и гнал перед собой волны – они бились в набережную, с каждой минутой все сильнее. Звезды заволокло мглой.
Маргарита остановилась, повернулась к Андрею. Глаза ее в полумраке были огромны и бездонны.
– Спасибо за чудесный вечер, – церемонно сказала она. Протянула ему руку, высоко, для поцелуя.
Андрей поцеловал руку.
– Я вас довезу, – сказал он.
– Прощайте, у меня есть полтинник, – сказала Маргарита.
Она легко вскочила в пролетку. Извозчик крикнул лошади по-татарски, и та легко взяла с места.
Андрей смотрел вслед Маргарите. Она не обернулась.
Настроение было испорчено окончательно. Андрей пошел было к морю, чтобы посмотреть на прибой, но тут увидел под светом далекого фонаря, что из парка идут, под руку, Беккер и Лида. Они были еще далеко и не могли его увидеть, тем более что были погружены в разговор. Но Андрея охватил страх, что они его заметят. Он подбежал к свободному извозчику, вскочил в пролетку и сказал адрес.
Последний рубль Андрей разменял, расплатившись с извозчиком. Извозчик ворчал, увидев, что ему придется пятиться под горку: площадка перед домом Сергея Серафимовича была занята. Там стояло три экипажа и длинное черное авто, которое Андрей видел на набережной.
«Ого, какие гости у дяди! – подумал он. – Жаль, что Коля Беккер не знал, а то бы бросил свою рождественную Лидочку и примчался сюда». Может быть, Андрей был в тот момент несправедлив к другу, но обида и разочарование все еще владели им.
Не только дом был освещен – вдоль аллеи, что вела от ворот, горели гирляндой лампочки. Веранда второго этажа была пуста – значит, гости внизу, где в склоне вырублена широкая терраса, с которой открывается вид на бухту.
– Андрей, – послышалось из темноты. – Андрюша, друг мой!
– Ахмет? Ты что здесь делаешь?
Ахмет стоял возле забора, глядя внутрь сквозь живую изгородь.
В темноте белым сверкнули его зубы.
– Я подглядываю, ваше превосходительство, – сказал он. – И заслуживаю самой суровой кары.
– В самом деле скажи!
– Ты что, забыл, кто я? Я извозчик, татарский извозчик, которого, как ты знаешь, наняли высокие господа, потому что их собственный, красивый, выписанный из Парижа экипаж приказал долго жить по причине неаккуратности привезенного из Петербурга пьяницы кучера, каковой лежит в больнице со сломанной ногой.
Ахмет отрапортовал скороговоркой. Он, как всегда, кого-то изображал, но на этот раз Андрей не догадался кого.
– Черт побери, я же забыл, – сказал Андрей. – Они еще долго будут там?