Наследник чемпиона

Зверев Сергей Иванович

«Я у тебя втора-йя, первую звали Ра-йя…» – пела, улыбаясь Роме, Вика.

– Значит, так, – заключил тот и вынул из кармана спортивных брюк телефон. – Коля, завтра скажешь Майдану, чтобы он к вечеру нашел Хорька. Что за мужик такой? Пятый десяток человеку идет, а ведет себя, как тридцать лет назад. К золоту тянет, как магнитом. Что в ломбарде, что на бабах… – Прижал трубку к уху: – Здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, Костин сегодня дежурит? Дежурит? Пригласите, будьте любезны… – Заметив, как один из командированных купил у постоянно слоняющейся по кабаку цветочницы три алых розы и направился к сцене, Рома поморщился, но тут же оживился. – Алло, Леша! Привет! Слушай,

у меня к тебе вопрос есть. Мимо тебя сегодня на изумрудной «девяточке» никто из ребят спортивного телосложения не проскакивал?.. Останавливал даже?.. Как мило…

Рывком выдернув из другого кармана блокнот, Гул вытянул из него ручку и забегал ею по листку.

– Ага… Мартенсон… Откуда?! Из США?! Что ж он так… – Чернила стремительно разукрашивали бумагу причудливой вязью. – В чужой-то стране… У нас только начали отношения налаживаться… Да нет, ничего… Леша, если он обратно ехать будет, ты «отморозь» его минут на двадцать и звякни мне, не сочти за труд, ладно?

Телефон и блокнот вернулись в соответствующие карманы костюма. Казалось, дремота навсегда покинула крепкое тело авторитета. Он улыбнулся Вике.

– Ой, кто пришел! – радостно расплывшись в улыбке, воскликнул Крот. – И кто бы мог подумать, что он появится здесь и именно в этот час?

Информаторы из стана врага оказались правы: Гарик Халсанов сегодня вечером придет в ресторан «Садко» отмечать свой тридцать пятый год жизни. И пришел. Как водится, не один. Следом за ним в ресторан ввалился десяток кавказцев. У ары праздник, оно понятно…

С приходом Гула к действительной власти в городе, в киоски по ремонту обуви, на цветочные, фруктовые и овощные базары, а также в бригады асфальтоукладчиков и маляров вернулись все те, кто в период временного безвластья предался иллюзиям относительно своего правового статуса – черные. Два года назад бывшие маляры стали напрягать сутенеров у гостиницы «Сибирь», бывшие асфальтоукладчики зачастили в кабинеты управляющих банками, а бывшие сапожники из будок пересели в «Ауди» и принялись пугать держателей меховых и кожаных салонов. Дошло уже до того, что в учетах руководителей Управления по борьбе с организованной преступностью стали появляться странные записи, типа – «Армянская ОПГ, лидер – Манукян», «Азербайджанская ОПГ, лидер – Калмиев», «Чеченская ОПГ, лидер – Чироев»…

Рома Гулько никакой бумажной статистики не вел. Всю бумагу он разделял на три категории: денежные знаки, туалетная и доверенность на право управления транспортным средством. Во внешних признаках, разделяющих граждан на национальности, он тоже разбирался слабо. Также плохо разбирался и в цветовой гамме, видя мир лишь в черно-белом изображении.

О том, как менялась криминогенная обстановка в Новосибирске в связи с перечисленными пертурбациями, можно судить по строительству новой автотрассы из Новосибирска в аэропорт «Толмачево». Пока в городе жил авторитет, предшественник Гула, дорога ползла, как голодная кобра – быстро и упрямо. Авторитета посадили. Кобра умерла. Некоторые склонны винить в этом мэра, мол, средства зажал, области задолжал, «дорожникам» платить нечем… Полная чушь. Так судить может лишь ничего не соображающий в экономике дилетант.

А мост через плотину на ОбьГЭС? Расшатался сволочь – пятьдесят лет всего без ремонта, а расшатался! К сентябрю мост должен функционировать в полную силу! – дал команду мэр. Никак не можно! – отреагировали мостостроители – понимаете, технологии, ГОСТ, человекочасы… К ноябрю! – поправили они. Мэр не согласился, но мост построили к июлю. Горожане решили на следующих выборах голосовать за прежнего мэра.

А при чем тут мэр? Просто приехал Рома

Гулько на стройку, подозвал главного инженера и спросил, щелкая семечки да посматривая на вялую возню полупьяных рабочих под опорами:

– Ты знаешь, сколько у меня киосков на том берегу?

– Нет, – признался главный инженер.

– Сто восемьдесят четыре. Поэтому если через месяц по этому мосту на ту сторону не переедет первая машина с товаром, я тебя продам вьетнамцам. Будешь сидеть в подвале на цепи. Шелушить рис за пятьдесят центов в день. А твои замы будут, как индейцы, мой товар на лодках на тот берег доставлять.

Гул многое умел и почти все мог. С этим уже все давно согласились, но всегда найдется кто-то… Это как крошки на постели. Сколько ни стряхивай…

Гарик Халсанов в последние месяцы вел себя вызывающе, полагая, что если он не попал под первые месяцы «чистки», то это не по причине занятости Гулько, а по какой-то другой. Возможно даже, по причине его, Гарика, величия и бессмертия. Поэтому шел к ближайшим столикам с кавказской уверенностью и спокойствием. Справедливости ради нужно заметить, что о присутствии в ресторане, где он собирался праздновать именины, Ромы Гулько он даже не догадывался.

А тот, лукаво ухмыляясь, вынул из кармана колоду красочных пластиковых карт и жестами матерого каталы стал выкладывать на столе пары, тройки, покеры и вееры. Молниеносным жестом собирал, и двумя движениями раздавал на четверых. Собирал и одним жестом раздавал на троих по четыре карты, по пять, по семь… Тасовал между пальцами, раскатывал спиралью и снова собирал. Эта профессиональная игра с самим собой, больше похожая на мистику, привлекла десятки глаз вокруг, и девчонки с молодыми людьми, осторожно показывая взглядами направление, призывали спутников полюбоваться вместе с ними.

Этого мелькания цветного пластика не замечали лишь поглощенные предвкушением праздника азербайджанцы. Гогоча между собой, они занимали три столика кряду, жестами и щелканьем подзывая всех официантов сразу.

Внезапно в кармане Гула запищал телефон. Остановившись на мгновение, он вынул трубку и прижал к уху.

– Да?

Покачал головой.

– Хорошо, сейчас пришлю за ним людей.

– Хорек? – справился Крот, разминая под столом кисти рук.

Рома снова покачал головой, только теперь уже отрицательно, созвонился с кем-то и вернул телефон в карман. И только потом повернулся в сторону Халвы и, не глядя на него, задорно крикнул:

– Гарик, здравствуй, дорогой! Каким ветром?

В зале словно у всех пропал слух – тишина была настолько мертвенна, что слышалось, как на кухне шкворчат на сковороде котлеты.

– И тебе здравствуй, Рома, – справившись с оцепенением, проговорил Гарик. Он знал, на чью территорию залез, когда требовал дань с продавцов меховых изделий, и сейчас нужно было всем дать ответ на последний вопрос – возможен ли подобный кураж в тот момент, когда рядом сам Гул.

– Присядь ко мне, дружище, – пригласил Гулько, продолжая раскатывать на столе узоры. – Пульку распишем. Я тебя с годовщиной поздравлю. Надеюсь, не с последней.

– Я в карты не играю, – Гарик пришел в себя окончательно и, увидев, что рядом с заклятым врагом всего двое, вновь почувствовал в руках поводья.

– Почему же?

– Потому что всегда полагаюсь на свой ум, а не на случай.

Острота ответа была поддержана азербайджанской стороной.

– А в картах именно на ум и нужно полагаться, – возразил, теряя улыбку, Гул. – Наверное, именно поэтому ты в карты и не играешь. Хотя если бы пятилетку отмотал, тогда, может быть, и катать научился, и думать. Но ты ведь не «заезжал» ни разу, верно?