Наследник для Деспота
Шрифт:
— Вообще я подумываю о том, чтобы продать квартиру и купить дом… Ну или другую квартиру, ведь здесь жить будет тяжело после всего случившегося.
Я кивнула. Обратив внимание на включенный телевизор, я приблизилась к дивану и улыбнулась.
— «Хроники Нарнии» был моим любимым фильмом раньше. Посмотрим?
— Я не против…
Я должна была максимально отвлекать Роберта от одиночества и мыслей, которые могли разъедать душу, поэтому, хоть очень сильно желала спать, решила посмотреть с ним фильм. Мы сидели на диване вместе, и пару раз в полудрёме я открывала глаза только тогда, когда голова уже оказывалась на плече
— Прости, давно не практиковался… Но я рассчитывал, что не разбужу тебя.
— Это ты прости, что заснула… Ты до конца досмотрел, да?
— До конца, не волнуйся! Закрывай глаза и засыпай.
Роберт укрыл меня одеялом, отчего на душе тепло-тепло стало — совсем как в детстве. Я на секунду задумалась: «и кто из нас должен о ком заботиться в эту секунду?». Но усталость давала о себе знать, наливая тело свинцом, а веки стали закрываться.
— Спокойной ночи, — прошептала я.
— Спокойной ночи, — ответил Роберт, склонился и поцеловал меня в лоб.
Едва он прикрыл за собой дверь, у меня сжалось сердце в груди. Он начинал мне нравиться всё сильнее… Вот только мы вместе были по одной простой причине — я вынашивала его ребёнка. И вряд ли Роберт сможет полюбить меня, как свою жену, а быть заменой я, наверное, никогда не смогу. Хотя если это был бы фиктивный брак…
Глава 19. Роберт
Я был очень благодарен Ксюше за поддержку. Если бы не её присутствие рядом со мной в тот момент, только Богу одному известно, как бы смог пережить эту новость. Понимая, что мне есть о ком заботиться, я держался изо всех сил. Когда нёс Ксюшу на руках в комнату и смотрел на её безмятежную во сне улыбку, приподнявшую уголки губ… едва удержался, чтобы не прикоснуться к ним в поцелуе, но это выглядело бы как минимум странно. Я не понимал себя и метался в необъяснимых ощущениях. Я должен был сходить с ума от горя после утраты жены, и это безумие накатывало время от времени, но почему-то допускал мысли о другой женщине и ругал себя за это. Я будто бы предавал Веру, а ведь даже не успел ещё похоронить её, отпустить окончательно.
Словно на прощание, во сне я увидел её. Вера выглядела счастливой, замершей в облике четырехлетней давности. Жена лучезарно улыбнулась мне и помахала рукой. Я же бросился следом за ней, но застыл на месте, едва понял, что нас разделяет огромный обрыв, укутанный плотной пеленой тумана. Шокированный, я потянул к Вере руки, но она лишь отрицательно помотала головой.
— Ты должен отпустить меня. Совсем. Роберт, я устала бороться, страдать и хочу отдохнуть. Живи дальше и будь счастлив. Живи ради своего ребёнка и ради неё…
Эти слова буквально вытолкнули меня из сновидения. Я проснулся в бреду и долго не мог прийти в себя, переваривая реалистичность видения. Верин голос, ее улыбка и ласковый взгляд чудились мне такими же, как в наши студенческие годы, когда чувства особенно сильно кружили голову. Наверное, если бы не запах жареных блинов, доносившийся с кухни, я бы снова провалился в забытье, поэтому заставил
— Доброе утро! Ты как себя чувствуешь?
Внутри вдруг закипела ярость. Как я должен себя чувствовать? У меня умерла жена! Но это чувство быстро отпустило, и я пожал плечами. Это ведь была Ксюша. Она желала мне только добра, так поддерживала, и я не смел злиться на неё. Наверное, это виляние сна, потому эмоции выплескивались через край…
После завтрака в молчании я вызвал Ксюше такси и стал готовиться к приезду родителей. Я понимал, что они будут пытаться изо всех сил утешить меня, а ещё осознал кое-что другое: мне придётся признаться в том, что у меня скоро будет ребёнок… от другой женщины. Как это можно вообще объяснить?
Когда в дверь позвонили, меня охватила паника. Как рассказать о Ксюше я ещё не придумал, а следовало, потому что она обещала прийти на похороны и быть рядом со мной до последнего. Я открыл дверь и отступил назад, пропуская родителей в квартиру.
Мама сразу же бросилась мне на шею и стала всхлипывать. Отец лишь пожал руку. Мы не виделись чуть больше месяца, но родители совсем не изменились. Мама была всё та же стройная блондинка со стрижкой каре и большими синими глазами, в уголках которых можно было рассмотреть, если сильно приглядеться, тонкую тень морщинок. В тёмных волосах отца добавилось немного седины, но в целом со своим спортивным телосложением он мог ещё дать фору даже мне.
Проведя родителей в зал, где на комоде стояла прощальная свеча, я подошёл к окну. Только сейчас заметил, что делаю это каждый раз, когда очень сильно волнуюсь и погружаюсь в размышления. Мне будто требовался свежий воздух, чтобы собраться с силами и привести мысли в какое-то подобие упорядоченности.
— Роберт, всё к этому и шло, — принялась успокаивать меня мама.
— Лиза, ну что ты такие речи ведёшь! — осёк её отец. — Роберт, всё будет хорошо. Плохая эта фраза, но по-другому быть не может…
Я кивнул и повернулся лицом к родителям. Сейчас воспоминания о Вере в последнюю очередь бороздили голову. Все мысли занимала Ксюша…
— Я должен кое-что вам рассказать… — я ненадолго замолчал, а потом продолжил: — Я совершил большую ошибку, пойдя на поводу эмоций, но теперь молоденькая девушка вынашивает моего ребёнка, и вам следует быть готовыми к этой новости, потому что Ксюша… Она придёт завтра на похороны и будет рядом со мной.
Мама ахнула и прикрыла рот руками. Они с отцом переглянулись, но никто не проронил ни слова. Тем не менее неловкость в комнате не напрягала меня.
— Это не то, о чём вы подумали…
Я начал рассказывать им о том, как решил прислушаться к их совету и попытался двигаться дальше, когда Вера ещё находилась в коме. Закончив свой рассказ, я опустил голову.
— Я допустил огромную промашку, когда предложил эту сделку молоденькой девушке. Следовало выбрать профессиональную суррогатную мать… Я как-то посчитал себя виноватым перед Ликой, ведь обещал ей отношения, но понял, что она не подходит мне. А потом её рассказ о крупной сумме, необходимой на операцию матери, затронул меня до глубины души. Если бы я знал, что девчонка умело обводила меня вокруг пальца, я бы поступил иначе, но тогда руководствовался жалостью.