Наследник для дикаря
Шрифт:
– Боюсь, – и снова губу прикусывает. Отводит глаза. Нервы мне, чертовка, совсем режет!.
– Боюсь тебя, Марат, – черт, вот же. Серпом по яйцам!
Боится она, значит. Ладно. Я так ее затрахаю, что бояться у нее сил не останется!
– Но за тебя боюсь еще сильнее. Это же не каприз. Это серьезно.
– Что? Думаешь, я скопычусь и больше камушков тебе никто не подарит, мммм? Не волнуйся за это, Алмаз. Я мужик крепкий. И не такое проходил. А тут вообще. Царапина.
–
Нет. Ну надо же!
Что за девчонка?!
Она еще и голос в моем присутствии повышает!
Мало того!
Дергает руками к шее. Мой. Мой подарок с себя сбрасывает!
Это…. Это уже совсем. За гранью!
– Вот. Забирай. Забирай все и ничего мне больше никогда не дари. Только пожалуйста. Я прошу тебя. Позволь не осмотреть и промыть твою рану. И обещай, что вызовешь врача, если она глубокая. Пожалуйста. Марат! Прошу тебя.
– Хрен с тобой, – рычу сквозь сжатые зубы.
Она вообще хотя бы понимает? Сколько косяков в пару секунд наворотила?
– Пошли в ванную.
И не потому, что я размяк. Ни хрена.
Просто ну как мне с ней вот с такой сейчас сексом заниматься?
Она ж такая напряженная, что хуже бревна. А на кой черт мне нужно бревно в постели, а?
– Марат!
Сдергиваю с себя рубашку.
Черт.
Крови и правда слишком много. Брызгает даже на лицо малышке.
Она всплескивает руками. Даже закрывает ладошками лицо.
Это что, вашу мать? У нее что? Слезы?
– Перестань, Алмаз. Это мелочи. Ну. Чего ты испугалась. Мне и к более серьезным ранам не привыкать. Думаешь, я с таким красивым лицом родился, что ли? Для настоящего мужчины боевые отметины дело привычное. А тут вообще. Царапина. Ну? Чего ты? В обморок , что ли, грохнуться мне здесь решила?
– Н…нет…
Черт. Бледная же, похлеще моей белой рубашки.
Покачнулась. Но руки отодрала от лица.
И смотрит так… Твою мать! Что в сердце похуже этого ножа несчастного, который я пропустил, позволив Хирургу до меня достать, ударяет. Прям насквозь. Черт. Зря я к ней в спальню пришел. Надо было к себе. Или вовсе. Домой не возвращаться.
Домой.
Сердце глухо пропускает удар.
Что для меня раньше дом был? Ни хрена. Просто место. Просто стены.
А теперь понимаю. Знал. Знал ведь, что здесь малышка моя меня ждет. Спешил. Может, впервые за хрен сколько лет и правда про особняк как про дом думать начал.
– Лиля. Это не для твоих, видно, глаз, – криво усмехаюсь.
Черт. Как разрядить? Чтобы этот ужас из ее глаз забрать? Мне гораздо больше по вкусу, когда она эти глаза в экстазе закатывает!
Сказать, что ему досталось намного больше?
Хм… Боюсь, так себе убеждение.
– Лиля.
Хватаю ее руку. Провожу по своей щеке.
Хрен знает. Захотелось вдруг. Защемило. Как глоток воды сейчас эти ее пальцы.
– Успокойся. Со мной все хорошо. Сдыхать не собираюсь. У меня еще планов много. И на тебя. В том числе. Особенно на тебя!
– Нужно промыть.
Шумно сглатывает.
А малышка молодец.
В себя приходит довольно быстро. Характер, видно, таки есть! Стержень!
А в женщинах стержень редко бывает. Кому знать, как не мне?
– Я сейчас.
Мечется по комнате.
– Где у тебя перекись? Бинты? Марат!
– Успокойся.
Ловлю ее, обхватывая талию.
Кажется, мне таки все в ней нравится. Все. Даже то, как краснеет и бледнеет. Даже вот это. Хотя опять. Голос повышает. Наглый воробушек! Бесстрашный просто!
– Ко мне иди. Вот что мне нужно.
Притягиваю к себе.
Накрываю губами сочные, спелые губы.
Надо же. Чертовка. Дергается. Вырывается еще из моих рук! Головой вертит и губы свои закрыла! Сжала так, что не проникнуть внутрь!
– Ты это прекращай, Лиля, – хрипло шепчу в упрямые губы. Крепко фиксирую ее затылок.
– Ты. Моя. Характер свой забудь!
Хлопает глазами. Даже ротик свой сочный приоткрывает. Черт! Я что? Железный? Провожу пальцами по губам. Прижимаю сильнее, обхватывая ее лицо всей пятерней. Опускаю лоб к ее лбу. В тело свое впечатываю.
– Чувствуешь?
Красноречиво трусь о трепетное тело своим диким стояком.
– Хочу тебя. Охренеть, как хочу. Ну? Я похож на умирающего?
– Нннн… Нет, – дергает головой в явном изумлении.
– Но все равно. Рану надо обработать!
Вот же… Упрямица. И откуда только взялась на мою голову, м? Никто ей не объяснил, что своеволие и женщины- понятия несовместимые?
– Пошли!
Обхватываю ее тонкую талию.
Надо же! Тростинка! Мелкая такая. А со мной спорить вздумала! Мистика просто!
Веду из комнаты вон. По коридору.
Мелькает странная мысль, что надо камушку этому мелкому, но, оказывается, такому колючему, дом по-настоящему как-нибудь показать. Как-нибудь. Не сейчас. Сейчас я с ней с удовольствием другим совсем займусь.
Охренеть, какая мысль.
Женщины обычно здесь если и задерживались, то только в этой самой гостевой спальне. Хотя, почему гостевой? Из гостей здесь только те, с кем мне ночью хорошо. Для друзей и других гостей у меня другие комнаты.