Наследник для оборотня

Моран Маша

От боли голова гудела, а в висках, не переставая, что-то стучало. За весь день она выпила столько болеутоляющих, что теперь чувствовала себя бредущим в тумане зомби.

— Марин… я уже открыла…

Марина несколько раз тяжело моргнула, осознавая, что так и стоит у стены, бездумно вдавливая кнопку звонка. Лиля смотрела на нее с каким-то странным выражением на лице. Словно боялась.

— Ну, как ты? — Лиля взглянула на ее щеку и хмурилась.

— Ужасно. Полдня дети старались от меня спрятаться и вели себя, как ангелы. Вторую половину пытались вылечить, играя в докторов.

— Прости меня… Я… Зайди, пожалуйста. — Лиля отступила,

но Марина не сдвинулась с места.

— Дай мне, пожалуйста, ключи. У меня не осталось сил даже просто стоять.

Лиля вдруг насупилась:

— Не дам. Я очень прошу тебя зайти. Умоляю.

В Марине снова взметнулся ураган ярости, который требовал разрушить все на своем пути. Она шагнула в тесную прихожую и швырнула сумку на пол.

— Ну? Я вошла.

Лиля ласково взяла ее за руку и потащила за собой, в сторону кухни, по которой плыли дурманящие разум ароматы. Марина с трудом сбросила с ног обувь и побрела за Лилей.

Она уже была в гостях у Лили, но ни разу до сегодняшнего дня не видела ничего подобного. Весь стол был заставлен всевозможными пузырьками и флаконами с разноцветными жидкостями внутри. Пухлая колода потрепанных карт опасно ютилась на краешке стола. Приторный запах исходил от странного вида свечей. Квадратные, круглые, разных цветов и с вкраплениями цветочных лепестков и травинок. В круглой деревянной плошке лежал небрежно брошенный пучок трав, а в ступке, на самом дне, был размолот странного вида порошок.

Марина поежилась и позволила Лиле усадить ее на стул.

— Нам нужно очень серьезно поговорить. Но сначала я хочу осмотреть твою рану.

Марина не совсем понимала, что происходит. Она ощущала себя… бездумно бредущей в тумане. Как на кладбище, но без ощущения страха. Наоборот, ее накрыло мягкое долгожданное спокойствие.

Хотелось просто закрыть глаза, расслабиться и позволить сладко-пахнущему туману увлечь ее в свои объятия.

Но внутренний голос вдруг тревожно зашептал: «Просыпайся… Не позволь себя усыпить. Ты же сильная. Сопротивляйся!»

Марина распахнула глаза, даже не подозревая, что начала засыпать. Зрение подернулось сиреневой дымкой, по лицу Лили блуждали устрашающие тени, и впрямь делая ее похожей на жуткую ведьму. Огненные блики скакали по рыжим волосам, и снова казалось, что ее голова объята бушующим пламенем.

Лиля нахмурилась:

— Выглядит неважно. Кажется, рана воспалилась. Почему ты не хочешь пойти к врачу?

Марина пожала плечами. Она чувствовала себя так спокойно, что все ее тайны казались совсем неважными и не было ничего страшного, если она расскажет одну из них Лиле.

— Потому что не люблю их. И больницы тоже не люблю.

— Но доктор же просто осмотрит. Мне кажется, тут швы нужно наложить. А что если кожа срастется плохо, и останется некрасивый рубец? Я уж не говорю о заражении.

Как приятно пахнет… Марина снова прикрыла глаза. В памяти всплыли воспоминания десятилетней давности.

— Мне все равно… Рубец, заражение… В больницу я не пойду.

— Но почему?!

Кажется, Лиля сердилась. Из-за чего? С ее-то лицом все нормально. А за свое Марина уже давно не переживала. Мама столько раз твердила, что она некрасивая. А рядом не было никого, кто опроверг бы ее слова. Не было никого, для кого она хотела бы стать красивой.

— Когда мне было шестнадцать лет… я познакомилась с мальчиком. Он был на год старше меня. Вообще, у меня никогда не было друзей. Одноклассники не

горели желанием общаться со странной девчонкой, похожей на пугало. Я носила старые Наташины вещи, а мама всегда меня стригла так, что я была похожа на мальчишку. Говорила, что длинные волосы мне ни к чему. Я же не шлюха какая-то. Так вот этот парень, Андрей… он переехал в квартиру напротив. С родителями, конечно. Мы начали общаться. Тайно от моих родителей. Кажется, я ему нравилась. По-настоящему. А может и нет, я не знаю. Но он всегда был таким милым, держал меня за руку, когда никто не видел. Улыбался. Однажды он поцеловал меня. А мои родители нас застукали. Отец пришел в ярость, мама надавала пощечин. Они повезли меня к гинекологу. Сказали, что должны все проверить, а то вдруг я уже успела нахвататься неизвестно чего. С тех пор начался настоящий ад. Каждый месяц они таскали меня туда. А потом еще и к другому врачу. Боялись, что первый обманет. Даже доктора смотрели на меня с жалостью… — Марина несколько раз моргнула, с удивлением понимая, что плачет. Слезы просто без остановок текут по щекам. Нет ни рыданий, ни боли в ране — только непрерывный поток соленой влаги. — Так что… никаких больниц. Я свое уже отходила.

Она стерла ладонью злые слезы и шмыгнула носом, вдыхая сладкий дым. Настолько приторно, что даже в горле запершило. Закралось странное подозрение…

— Лиля, а что в этих свечах?

Лиля отвела взгляд и закусила губу. Она возилась с бинтом, смачивая его жидкостью из круглого пухлого пузырька.

— Они… успокаивают.

— Хочешь сказать, в них какая-то гадость, из-за которой я плохо соображаю?

— Марин, ну прости меня! Но с тобой иначе никак. Ты такая упрямая.

Марина отодвинулась от Лили и заставила себя встать. Она принялась задувать свечи, чувствуя себя пьяной и неуклюжей.

— Я глупая! Поперлась с тобой на это дурацкое кладбище…

— Марина! — Лиля топнула ногой и потянула ее за руку, заставляя снова сесть. — Послушай меня… Во-первых, перестань дергаться, пока я пытаюсь хоть как-то исправить то, что натворила!

Марина послушно откинулась на спинку стула и снова прикрыла глаза. Дымка от свечей все еще висела в воздухе, но дышалось теперь намного легче.

Она так устала… От всего. Еще и мать с отцом сегодня опять обрывали телефон. Они поняли, что она сбежала, и угрожали написать заявление в полицию. Использовали ее же вранье против нее самой. Когда Марина заявила, что уже давно совершеннолетняя, и они никак не могут повлиять на нее, разразилась настоящая буря. Мама вопила в трубку, что объявит ее сумасшедшей, не способной позаботиться о себе. Отец что-то поддакивал про знакомых в полиции, которые быстро ее найдут.

Марина заставила себя прикусить язык. Если есть такие знакомые, то что ж ее до сих пор не нашли? Пусть уж лучше думают, что напугали ее. Мама снова кричала, что воспитывала ее как приличную девушку, а она выросла такой вот неблагодарной шлюхой и обманщицей. Отец кряхтел, что она неблагодарная тварь, и он всегда знал, что однажды она сорвется и натворит дел. Вполне возможно, что она уже стала наркоманкой и спит со своим дилером за дозу.

Под конец этих тирад Марина готова была расхохотаться. Оказывается, у родителей бурная фантазия. А она-то себя считала выдумщицей и фантазеркой. В конце концов, она сбросила разговор, даже не попрощавшись, и отправила родителей в черный список. Пусть звонят, сколько хотят. Она больше не хочет их слышать.