Наследник для Шаха
Шрифт:
— Черт!
С грохотом закрываю дверь шкафчика и смотрю на себя в зеркало напротив.
— Ну что же, звезда стриптиза прям! — выдыхаю с шумом, а ладошками пытаюсь приспустить подол, который немного задирается, и это происходит даже пока я просто стою, а что же будет, когда сделаю пару шагов?!
Для проверки предположения прохожусь из стороны в сторону, подтверждая свою догадку на практике. Форма задирается так, что я практически рискую обнародовать свое скромное белье!
Машу в сердцах рукой и опять смотрю на свое измятое
В ночную смену меня никто особо не увидит. Быстро прошмыгну в лоундж, сделаю свое дело и утром у меня уже будет моя форма, выстиранная и выглаженная.
Убеждаю свое отражение, а сама трогаю пуговки на груди, которые подчеркивают все, что можно, и рискуют быть вырванными с корнем.
— Надеюсь, выдержит натиск, — улыбаюсь, пальчиком прикасаясь к бейджу — “Лида”…
Убираю свои вещи обратно в шкаф, провожу расческой по влажным волосам и затягиваю локоны в тугой пучок на затылке.
Обычно на работе я стараюсь не мочить волосы, но сегодня усталость взяла свое и я решила взбодриться, а в отсутствие фена волосы в жгуте приобретут приятную волнистость. Лайфхак родом из моего детства. Мама часто так заворачивала мои тяжелые пряди и наутро у меня были почти кудряшки, а я стояла перед зеркалом и любовалась длинными спиральками.
Воспоминания о доме разливаются приятным теплом в сердце. У меня всегда были красивые темные волосы, блестящие на солнце, но в последнее время излишне длинные пряди мешают в работе, и я уже всерьез подумываю о короткой стрижке.
Хотя где-то в душе жалко стричь такую красоту.
Когда только приехала в город, меня пару раз обозвали деревенщиной с крестьянской косой. Пропустила мимо ушей. Я тогда была окрылена поступлением в вуз и особо не воспринимала колкости городских девчонок.
— Верь в себя, дочка. Ты у меня самая красивая…
— Да ладно, мама, ты посмотри, у меня волосы черные — воронье гнездо просто, нос конопатый, а глаза блеклые, совсем невзрачные…
— Глупышка, глаза у тебя васильковые. Ты еще расцветешь, Полечка. Вот увидишь.
Голос матери из воспоминаний заставляет улыбнуться, я выхожу из душевой и направляюсь в крошечную комнатку для персонала, которая представляет собой нечто среднее между кладовкой, кухней и гостиной.
Время у меня еще есть до смены, так что включаю чайник и завариваю себе чай из пакетика. Сажусь за стол, втиснутый в самый угол, и периодически перебрасываюсь парочкой слов с другими сотрудниками, которые то и дело появляются кто попить воды, а кто забрать оставленные вещи.
Пью чай и поглядываю в окно. Город при сгущающихся сумерках смотрится просто ошеломительно. Даже спустя столько времени мне кажется, что я так до конца и не могу привыкнуть к бешеному темпу мегаполиса, к вечно спешащим прохожим и снующим туда-сюда автомобилям.
Вдали
— Столица, не верящая слезам, — почему-то шепчу, улыбнувшись.
И это действительно так. В домах зажигаются огни и в каждом окне история жизни и человеческой судьбы — правда, наверное, сложившийся, так как в этой части города цены на квартиры баснословные, так что тот, кто способен купить здесь жилье, явно добился чего-то в жизни…
Раздумываю о своем, пока часы отсчитывают оставшееся время. Ловлю себя на том, что опять вспоминаю слова Ясмин про странное происшествие.
Кого могли увезти на скорой? Без понятия. Те, кто работают в дневную смену, не пересекаются с бригадой из ночной. Не знаю уж почему, но в "Элите" свои законы и требования, практически армейская дисциплина, но я особо не заморачиваюсь. Платят исправно и хорошо. Мне бы получить деньги авансом и домой переслать. Папе нужна операция, а брать в долг уже не у кого…
— Полинка, пока!
Неприятные думы нарушает последняя из запозднившихся сотрудниц дневной смены. Седа машет мне рукой напоследок, улыбаюсь в ответ.
Остаюсь одна. Чашка с чаем незаметно пустеет, а я облокачиваюсь о стол, опираюсь подбородком о ладонь. Кажется, что прикрываю глаза буквально на секундочку, передохнуть, но не замечаю, как совершаю ошибку и проваливаюсь в сон.
Рука падает на стол, и я внезапно подрываюсь на месте, вскакиваю, ищу мобильник.
— Черт, черт, черт!
Задеваю ногой стул, он грохается на пол, поднимаю. В служебной темно, хоть глаз выколи, верчусь как юла и, наконец, нахожу телефон, ужасаюсь, так как часы показывают двенадцать ноль пять.
— Опоздала!
Выбегаю из служебной комнаты и лечу к лифтам, жму вызов, везет и створки сразу же распахиваются и я выбираю нужный этаж. В принципе, бояться особо нечего, но вход в лоундж по пропускам и если Зуева захочет, она может оштрафовать меня за опоздание, если будет проверять, конечно, когда именно по времени я приступила к исполнению своих обязанностей.
Слишком много “если”…
— Все будет хорошо, — убеждаю себя и опять тыкаю по кнопке, кажется, что лифт тормозит, или у меня нервы сдают. Наконец, створки распахиваются, цепляю тележку со всем необходимым инвентарем.
Быстро прохожу по безлюдному коридору. Свет здесь приглушен, в огромном вестибюле играет цветомузыка, а одна стена полностью прозрачная и демонстрирует вид на город. Я бы постояла и повосхищалась пейзажем, но времени нет.
Часы работы персонала ранжированы так, что мы не должны пересечься с гостями. Нужный ВИП-лоундж находится в самом центре коридора.
Черная дверь покрыта стильным стеклом в линиях и ромбообразных узорах, она светится изнутри. То ли там сложная система, то ли это отблеск особого свечения на потолке. Было бы время, непременно изучила бы. Но его нет.