Наследник для Сурового
Шрифт:
Он сделал вескую паузу и посмотрел в мои глаза, проникая взглядом в самую душу, рождая необъяснимое волнение и трепет, который не ощущала прежде.
Мне захотелось отдаться от мужчины, увеличить дистанцию между нами и улизнуть из-под его контроля.
Но он не позволил.
Его пальцы усилили захват.
Я заглянула в глаза Сурового, окончательно потерявшись в их глубине и яростных эмоциях.
У Сурового были пронзительные глаза, несмотря на их темноту, я всей кожей ощущала, куда именно
Он смотрел на меня, а я в ответ была вынуждена смотреть в лицо этого зрелого, взрослого мужчины, очень опасного и вместе с тем красивого.
Я едва не задыхалась от волны ужаса, одновременно чувствуя себя очень неловко.
Он словно раздевал меня взглядом, но смотрел глубже и пристальнее чем если бы просто сорвал одежду и снова взял меня.
Суровый видел меня насквозь.
Под его взглядом, тёмным, умудрённым опытом, я казалась себе совсем девчонкой, глупышкой.
Почему я решила, что смогу обмануть такого человека, как он?!
Мой жест был продиктован отчаянием и страхом.
Только так я могла оправдать своё поведение.
Но Суровому не было дела до моего лепета и жалких оправданий.
Он хотел получить ребёнка, зачатого месяц назад.
Больше его ничто не интересовало: в особенности мои мысли чувства по этому поводу. Для него словно не существовало моего мнения.
Наверное, именно так и было в мире этого жестокого мужчину, которого прозвали «Суровый».
— Мне страшно, — выдохнула я.
Он отпустил меня, но не отодвинулся. Суровый продолжал буравить меня тёмным взглядом, произнося по слогам:
— Расслабься. Стрессы вредят беременности. Мне нужен только ребенок. Как баба, ты меня не интересуешь.
Почему-то меня задели его слова. Я оскорблённо посмотрела на мужчину, произнеся едва слышно:
— Если бы мне что-то не подсыпали, я бы тоже… никогда на такого, как вы, никогда не посмотрела.
В ответ он хрипло рассмеялся и воздуха в салоне автомобиля стало вполовину меньше.
— Тот день был очень плохим. Я бы и на корову залез… От голода.
Мы обменялись взаимной неприязнью, я предпочла перевести взгляд в окно.
Как раз в этот момент из подъезда вышел Заур. Он неторопливо подошёл к машине и открыл багажник, опустив туда небольшой предмет.
Я узнала одну из своих спортивных сумок.
Водитель занял место за рулём и отчитался перед Суровым:
— Я собрал документы и кое-что из одежды. На первые сутки должно хватить. Алкаша упаковал. Он прикован у батареи. Через минут десять подъедут наши ребята, отправят мужика в каталажку и сменят все дверные замки.
— Отлично. Теперь поехали. И на этот раз постарайся не упустить девчонку. А ты… — обратился ко мне. — Не пытайся бежать. Если не хочешь провести всю беременность
Я с ужасом посмотрела на Сурового. Он кивнул.
— Я не шучу. Итак, что ты выбираешь? Будешь рыпаться и собирать на пятую точку проблемы? Или станешь пай-девочкой со всеми вытекающими поощрениями твоего хорошего поведения.
Он не оставил мне выбора.
Я молча кивнула, а потом подтвердила вслух:
— Я не буду пытаться убежать.
=20=
Заур отвёз нас по адресу на квартиру, ту самую, где произошло роковое событие.
Я, как могла, отгораживалась от правды, называя простое и понятное действие иными словами.
Хотя истина была намного прозаичнее тех параллелей, что я проводила в своей голове.
Заур распрощался с Суровым на просторной лестничной площадке, убедившись, что всё в полном порядке. Он коротко кивнул и ушёл, а я осталась один на один с мужчиной.
Возле двери квартиры, стены которой напоминали мне слишком многое о том, что произошло и о том, что я совсем хотела забыть и никогда в своей жизни не испытывать.
Суровый провернул ключ в замочной скважине и гостеприимно распахнул дверь:
— Проходи.
Внутри сработала охранная сигнализация и мужчина первым шагнул в дверной проём, чтобы ввести код отмены.
Он производил нехитрые действия и мне следовало войти, как он и приказал.
Но я замерла на пороге, не решаясь войти внутрь.
Мне казалось, что если я сделаю этот шаг, то навсегда потеряю себя, как личность, и стану пешкой в чужой игре.
Оттого я дрожала на пороге, за моей спиной была открытая дверь.
Я тешила себя мыслью, что могу убежать, хоть и знала в глубине души, что у меня не получится этого сделать.
Он не позволит.
— Долго ты будешь порог мять? — нетерпеливо спросил Суровый, застыв напротив меня.
Он находился в своей квартире и чувствовал себя свободно на знакомой территории, а я дрожала и за миг покрылась холодной испариной от тисков неизвестности и не знала, как вести себя.
— Настя.
Он произнёс моё имя коротко и чётко.
Едва ли не по буквам.
Никто не звал меня по имени так, что от каждого звука начинало шуметь в голове, а по телу крупными волнами бежали мурашки и сердце заходилось в сладострастном ритме.
Суровый сверлил меня взглядом и медленно расстёгивал рубашку.
С лёгким звоном на комод полетели золотые запонки, а я подумала, что впервые имею дело с мужчиной, рубашки которого требуют запонок и стоят, наверное, как моя годовая зарплата на всех работах — и это только рубашка.
— Что застыла? Проходи.
— Пообещай.