Наследник для звёздного захватчика
Шрифт:
Услышав мой голос, брат поднял голову и открыл глаза. В первые мгновения его взгляд казался застывшим, он будто не сразу узнал меня.
— Лил? — оживился и выпрямился. — Лил! Ты жива!
Он сжал мою голову своими руками и с жаром прижался губами к моему лбу.
— Жива, — тихо ответила я, вцепившись в его предплечья. — Мы оба живы, Шейн. Живы.
В голове набатом пробило эхо: “Пока. Пока живы”. Но я предпочла сейчас не слушать. Я могла прикоснуться, могла обнять своего самого родного в этом мире человека. Большего мне в эту минуту и не нужно было.
— Что произошло? —
Шейн сглотнул. Он поднял на меня глаза, полные боли.
— Она, — кивнул, а у меня внутри полыхнуло чувство, которое мне ранее не было знакомо — мне захотелось убить. Разорвать на куски того, что причинил боль моему близкому. — Я не знаю, как, Лили, но она сделала из меня чудовище. Смотри…
Выдохнув, Шейн дрожащими руками развёл полы порванной рубашки.
От задней поверхности шеи и до середины сильной груди у него тянулись две тонкие блестящие полосы. Такие же, как и у меня. Такие же, как у Тайена, Яры и всех кроктарианцев. А сверху было бесчётное множество кровавых царапин.
— Я пытался стереть их, содрать, — надтреснуто прохрипел он, с отвращением глядя на собственную грудь, — но они будто въелись в кожу, понимаешь? Эта дрянь… она заразила меня…
— Шейн… — я осторожно прикоснулась к его исцарапанной коже и покачала головой. — Это сделала не Яра.
— О чём ты, Лили?
Я развязала шнурок на вороте платья и отогнула воротник до ключиц, являя и свои спириты.
— Это с нами сделали наши родители, Шейн. И тебе нужно меня внимательно выслушать.
26
Шейн Роуд жил просто. Он работал, оберегал сестру — единственного дорогого ему человека, в глубине души верил в то, что когда-нибудь мир изменится в лучшую сторону.
Но чем старше становилась Лили, тем чаще Шейн просыпался в холодном поту, что однажды придут и заберут её у него, как когда-то родителей. Несправедливость этого мира, непонимание, за что и почему люди должны испытывать такие страдания, всё чаще высекало искру в его сердце.
Однажды Шейн познакомился с Тиреком. Это был простой парень, строивший дом в конце их улицы и как-то раз пришедший к Шейну с просьбой починить его дрель.
Шейн и сам не понял, как так вышло, но через полчаса они уже говорили о таких вещах, за обсуждение которых люди просто бесследно исчезали. Это было очень опрометчиво — вот так рисковать.
Шейн забеспокоился, но Тирек его успокоил и сказал, что они давно за ним наблюдают.
Они — повстанцы. Те, кого, как думал Шейн, уже не существует.
Сначала он отказался от любого взаимодействия. Это ведь было слишком опасно. Он ставил под удар не только себя, но и сестру. Но время шло. Шейн видел, сколько боли и горя вокруг. Он всё это и так знал, но предпочитал жить себе, как получалось. А тут будто в фокус попало. И Лил становилась всё старше.
Из соседнего дома в один из зимних холодных вечеров “чёрные плащи” увезли мать двоих детей, прям как когда-то их с Лили родителей. Лили читала книгу в гостиной и не видела этого, но Шейн видел.
И он решился. Рискнул довериться Тиреку, и тот отвёл его к небольшой
Но всё же Шейн не готов был втянуться окончательно. Иногда он приходил на собрания, иногда передавал крохи информации о новшествах в гетто, о том, о чём сам узнавал на улице или у тех, кто приносил ему чинить технику. Вступать в группировку он не спешил.
Но в один день всё изменилось. Пришли “чёрные плащи” и отобрали у него то, что он любил больше всего в этом прогнившем мире. Как когда-то родителей, они забрали его Лили.
Минуя правила ими же созданной программы “Источник”, они увезли её, чтобы выкачивать в пользу одного из их командиров.
Шейну было больше нечего терять. В тот же день он ушёл и присоединился к группировке, и это было единственным, что не дало ему сойти с ума от горя.
Из Шейна Роуда получился отменный солдат. Сильный, умный, разбирался в технике. На то, чтобы изучить правила боя и научиться обращаться с оружием, у него ушло рекордно мало времени. Он бы мотивирован. Был зол и настроен мстить. И даже мечтал спасти сестру, хоть это и казалось дерзким планом.
И у него получилось. С помощью друга, которого он нашёл в лице соратника Тома, смелости и поддержки остальных. Вытащил свою Лили из лап кроктарианцев.
Пути назад уже не было. Ни дома, ни белого заборчика, ни золотистого пирога на завтрак им уже было не видать. Да и всё это было лишь ширмой. Ненастоящим. Оставалось только посвятить жизнь мести и сопротивлению.
Это было просто — ненавидеть захватчиков, желать им смерти и бороться с ними не жалея себя. Просто и понятно.
Сейчас же, когда всё перевернулось с ног на голову, Шейн сходил с ума. То, что рассказала ему сестра, не укладывалось в голове.
Они с Лили — эксперимент?
Их родители — учёные?
Ещё и… мама или папа — с Кроктарса?
Это казалось невероятным. Глупостью, бредом, полной ахинеей.
Это казалось совершенно неправильным.
У Шейна в груди покалывало и голова кружилась от мыслей. Дышать было тяжело. Ему хотелось крикнуть сестре: “Ты врёшь!” Но он знал, что Лили бы не стала лгать ему.
Он видел на её шее такие же полосы, как у “вампиров”. Такие же, как увидел и у самого себя сегодня утром… И её рассказ о родителях внёс хоть какую-то ясность. Шейн не хотел верить в это, но сколько бы он ни пытался отрицать, понимал, что Лили говорит правду.
— Я знаю, в это сложно поверить, Шейн, — сестра сжала его руку. Её чистые голубые глаза смотрели с болью и сожалением. — Мне самой было невероятно трудно принять это. Но нужно смотреть правде в глаза: мы — не люди. Но это не делает нас такими, как кроктарианцы. Мы — не зло, Шейн. И наши мама и папа тоже. Они как раз пытались сделать то, что прекратит скитания кроктариацев по Вселенной в поисках ответов. Если они получат их, то, хочу надеяться, уйдут с Земли.
В то, что “вампиры” уйдут, Шейну верилось с трудом. За шестьдесят земных лет они превратили её в колонию, и вряд ли откажутся.