Наследник фортуны 2
Шрифт:
Благо тот отыскался довольно быстро, так что сильно я не намок. А уже спустя четверть часа проник в парадную доходного дома, поднялся на свой этаж и с облегчённым вздохом вошёл в съёмные апартаменты. Почесал выбежавшего на звук шагов кота и взглянул на часы. А те показали мне, что до полуночи я успею посетить ванную комнату и даже немного потренировать свой дар. Ведь, Кондратьев, как пить дать, позвонит именно в полночь.
Всё так и вышло. Строило стрелкам встретиться на цифре двенадцать, как затрезвонил телефонный аппарат. Я тотчас схватил трубку
— Никита Алексеевич у аппарата!
— Вот и полночь к нам пришла, много тайн она несла. Краски с кровью размешала…
—… Ближе к делу, Максим! — безжалостно прервал я вкрадчивый голос со зловещими нотками.
— Кхам, — поперхнулся воздухом парень и недовольно выдал: — Тьфу на тебя! Нельзя же так! У меня ещё целое четверостишье! Вы, сударь, безжалостный тиран, душащий ростки поэзии в моей душе!
— Цыганка, Максим, цыганка, — процедил я. Мне сейчас было совсем не до обид и стихов Кондратьева.
— Эх, и почему я с тобой изволю дружить? Загадка-с, — тяжело вздохнул студент. — Хорошо, вот твоя цыганка. В пятницу поутру её схоронят на тюремном кладбище. Надо успеть её откопать, иначе она задохнётся. Стоить эта забава будет двести пятьдесят рубликов. А также придётся пропустить занятия в университете.
— Отлично, — повеселел я, испытав колоссальное облегчение. — Наверное, я даже к архиепископу успею.
— Какому архиепископу, ежели не секрет? — полюбопытствовал парень.
— Леопольд Христофорович настоятельно рекомендовал мне посетить в грядущую пятницу его высокопреосвященство архиепископа Серафима. Мол тот открывает двери своего дома для людей, тяготеющих к знаниям. По словам Леопольда Христофоровича, у Серафима будет множество интересных собеседников.
— Хм, любопытно-о, — задумчиво протянул Рыжик сквозь зашумевшие в трубке помехи. — Мне доводилось слышать об этих встречах. Говорят, там действительно присутствуют достойные уважения люди. Я бы хотел взглянуть на них хотя бы одним глазком.
— Так пошли со мной. Леопольд Христофорович сказывал, что вход свободный, то бишь я хотел сказать, что можно прийти без приглашения.
— Я с радостью составлю тебе компанию!
— Вот и замечательно, — подытожил я, испытывая двоякие чувства. С одной стороны, Кондратьев весьма вероятно является пособником бомбистов, а с другой — он ценный союзник, коему надо чем-то платить за его деяния. И такой платой послужит поход со мной к архиепископу.
Я на миг почувствовал себя политиком, лавирующим между бандитами, властью и иностранными агентами. Хреновые, надо сказать, ощущения.
Передёрнув плечами, я распрощался с Рыжиком и завалился спать. Но сон пришёл не сразу, а когда он всё-таки изволил явиться, то вылился в жоподробительный кошмар. Я бежал по окрашенной кровью воде, а за мной с косой гналась фигура в развевающимся на ветру чёрном балахоне с прорехами, вызванными гниением ткани. И я всё никак не мог рассмотреть лицо этой фигуры. Оно скрывалось во тьме глубоко надвинутого на глаза капюшона, но
Глава 9
Проворочавшись всю ночь, утро я встретил в разбитом состоянии. Рот кривился в богатырских зевках, а в глаза будто песка насыпали. Но железная сила воли заставила меня подняться с кровати и начать лёгкую тренировку. Она продлилась недолго, но успела вызвать вялый интерес Цербера, развалившегося на подоконнике. Он сонно поглядывал на меня с брезгливым удивлением: мол, чего этот глупый кожаный мешок обливается потом и кряхтит на полу, когда можно храпеть на кровати, свернувшись в клубочек?
Я не стал устраивать с котом диспут и, позанимавшись, молча отправился в ванную комнату, где искупался. А затем уже посвежевший и с порозовевшей кожей оделся, взял три сотни рублей и покинул доходный дом.
Город встретил меня поблескивающими лужами на серой влажной брусчатке, недружелюбным небом и тусклым пятном солнца. Гадство. Но хоть дождь с туманом сгинули ко всем чертям, и то хлеб. Да и практически сразу же мне на глаза попался извозчик, что ещё больше примирило меня с опостылевшей пасмурной погодой.
Карета возницы повезла меня в универ. И пока мы ехали, я поглядывал в окно на просыпающиеся ото сна улицы. На них появлялось всё больше машин и повозок, а тротуары заполнялись хмурыми горожанами, идущими мимо домов с чёрными пятнами плесени на штукатурке. В воздухе же перемешались десятки звуков: цокот копыт, дребезжание моторов, обрывки разговоров, хлопанье голубиных крыльев… Возле университета появился ещё и многоголосый гул студентов, широким потоком втягивающихся в гостеприимно распахнутые ворота.
Я дал вознице двугривенник и присоединился к этой реке, сияющей жаждущими знаний глазами. Энтузиазм студентов перекинулся и на меня, словно прилипчивый вирус. И в лекционную аудиторию я вошёл, уже чувствуя лёгкое возбуждение опытного пожирателя гранита науки.
Мой взгляд скользнул по занявшим скамьи первокурсниками и среди их лиц не обнаружилась протокольная рожа Морозова. Даже Сутулый куда-то пропал. А вот Варвара с какого-то хрена сидела не с Ядвигой. Да ещё она приглашающе махала мне рукой, кивая на свободное местечко рядом с собой. Чего это она? Любопытно.
Я прошёл по проходу между партами, небрежно ответил поприветствовавшим меня студентам и уселся около Варвары, пахнущей дорогими духами. Хм, откуда у неё на них деньги? Накопила?
— Доброе утро, Никита Алексеевич, — с улыбкой произнесла русоволосая красавица, ласково глядя на меня бездонными глазами.
— Доброе утро, сударыня, — ответил я, мельком полюбовавшись её тугой косой и гибким станом, скрытым коричневым платьем со стоячим воротником и белыми кружевными манжетами.
— Как вам спалось? — внезапно поинтересовалась она, покосившись на настенные часы, висевшие над грифельной доской. Стрелки показывали, что минут через пять-десять в аудиторию войдёт преподаватель.