Наследник Хлада
Шрифт:
Множество чужих жизней мелькает перед глазами. Каждую я прожил, но в памяти ничего не осталось. Это не воспоминания в чистом виде, скорее отголоски, как отражение в бурлящем потоке силы патриархов, оставивших свой след при соприкосновении со Священной водой.
В какой-то момент меня тоже просветили насквозь, просеяли память словно через решето, просмотрели и собрали обратно, оставив глубокий отпечаток, повлиявший на личность. Как выжженная нестерпимым холодом печать, трансформировавшая сознание, но при этом удивительным образом оставляя его прежним.
— Ты
Голоса, которые не звучали, но которые раздавались в глубине разума подобно слабому эху. Я понимал, что здесь не может быть людей, но ощущение чьего-то присутствия нарастало.
Перед мысленным взором проносились картины величественных событий прошлого и сцены грациозных сражений будущего. Подобно призракам они мелькали, оставляя в памяти неясные обрывки. Я ничего не запомнил, но твердо знал, что видел это. Видел глазами патриархов прошлых и будущих лет, неразрывно связанных с Хладом.
Это одновременно завораживало и пугало. Но главное давало власть. В первую очередь власть над собой. Я вдруг понял, что могу остановиться, давление, непрерывно подталкивающее вперед с момента, как я ступил на лед, исчезло, ко мне вернулась воля. Я мог развернуться и уйти обратно на берег.
Искушение было велико, оно захватило не хуже холодного ветра, готовое дать шанс вернуться назад. Не делать ошибок, не принимать на себя слишком много, того, для чего ты не предназначен.
Каждый из прошлых патриархов проходил через эту связь с Хладом, оставляя здесь частицу себя. И каждый испытывал сомнения. Не все появлялись на озере по собственной воле, вынужденные прийти на берег, чтобы проверить решимость на овладение древними силами. Сколько умерло при попытках знало лишь само Озеро и летописцы, скрупулезно отмечавшие в хрониках всех, когда-либо ступивших на лед.
Понимание этого позволило сбросить бремя нерешительности. Назад дороги нет, никто не возвращался с половины пути, это еще одна проверка, призванная оценить степень решительности.
Шаг. Сомнения прочь, кромка белесой хмари раздается, открывая путь к сердцу озера. Стоит ступить, как накатывает могучая волна. Она невидима, неосязаема, но она есть, она захлестывает сознание подобно урагану, смешивая внутри все в хаотичном порядке.
Старые установки смываются словно слой гряз. Привычное мировоззрение меняется. То, что раньше казалось правильным, уже не выглядит таким в свете изменившегося порядка. Традиционная система этики и морали претерпевает трансформацию, становятся гибче, размывая старые границы, ведь правителю часто приходится принимать решения, неоднозначные для простых людей.
Все это проникает глубоко, прорастая подобно растению, пускает корни и обустраивается, изменяя сознание и физическую оболочку изнутри.
Вокруг расстилается пелена белого марева. Внутри ощущается нечто полуразумное, что смотрит, оценивает и делает свои неподвластные человеческой логике выводы.
Это жестокая, мрачная, голодная до тепла сущность подходила к оценке с другими критериями, отличными от принятых среди обычных людей. Оно было древнее чем самые старые
— Ты здесь. Ты с нами. Мы видим тебя.
Те же самые слова, что раньше звучали как отголосок крика, теперь воспринимались тихим шепотом.
Я знал, что надо делать, не хотел этого, а именно знал. Потому что так будет правильно. Сложное чувство. Противоречивое. Непривычное. Принимать судьбоносные решения, которые повлияют на множество людей.
Я знал и сделал последний шаг. В тоже мгновение реальность брызнула россыпью стеклянных осколков…
— Ты помнишь, как все начиналось? — Первый советник отвернулся от окна и посмотрел на собеседника.
Обставленная тяжелой мебелью комната в благородном аристократическом стиле под старину заглушила голос подобно ковру с толстым ворсом заглушает звуки шагов.
— Мы были молоды и полны энтузиазма. Хотели изменить мир, — откликнулся второй мужчина.
Они были здесь одни и точно знали, что помещение не прослушивается, а значит можно говорить откровенно.
— Но миру было плевать на наши желания, — с кривой усмешкой произнес первый.
Второй пожал плечами.
— И тогда мы изменились сами, — проронил он, словно обсуждая давно застарелый спор.
Впрочем, так оно и было на самом деле.
— Мы стали поступать по-своему, — сказал первый. Но сказал без убежденности, скорее задумчиво. Он тоже помнил спор, приведший ко всему, что сейчас происходило. Ведь, если отбросить условности, все могло пойти по совершенно иному пути, если бы много лет назад, они поступили иначе. Приняли не то решение, которое приняли, а другое.
Хотя нет, все началось намного раньше, происходило постепенно, накапливаясь как снежный шар, в какой-то момент обратившись в сметающую все перед собой лавину.
— Мы не нарушили Клятву, — напомнил второй Советник, догадавшись, о чем подумал собеседник. Они слишком долго находились рядом, без труда угадывая мысли друг друга.
Мужчина у окна кивнул.
— Пожалуй, это единственное, что нам не удалось обойти. Вместо этого мы схитрили, сделали свои проблемы проблемами клана и тем самым использовали его в своих целях.
Процесс занял не один год, но в конечном итоге привел к закономерному итогу — слабости Северного Удела.
— Все еще можно исправить, достаточно признать, что дела пошли не так, — дернул уголками рта второй советник.
Но его собеседник лишь скривился.
— Ты сам знаешь, что это невозможно. Точнее бесполезно. Процесс запущен и обратной дороги нет. Нас сожрут при любом исходе.
Советники не входили в правящий род. И даже не являлись магами. Это было обязательное условие для вступления в должность. Это и высочайшие управленческие таланты. Все ради баланса внутри властной структуры. С одной стороны князь и Советники, с другой — члены правящего рода.
— Нас переиграли, когда отравили князя, — заметил первый. — И ситуация вышла из-под контроля.