Наследник императора

Старшинов Александр

– Пришло письмо от Адриана. Траян назначил его командовать Первым легионом Минервы. Нас он всех берет к себе. Пришел приказ о переводе – почти весь наш «славный контуберний» отправляют к нему, только Луций Корнелий остается в Ракаи.

– Ты вроде как и не рад? – спросил Приск.

– Я думал… – Малыш замялся, – что так и пребуду при машинах.

– Как будто в Первом легионе Минервы нет машин! – хмыкнул Приск.

Малыш на миг опешил, потом расплылся в улыбке:

– А ведь правда!

Глава IV

Тучи сгущаются

Весна – лето 858 года от основания Рима

Долина Бистры

Легион Везины – как гордо именовал пилеат свое соединение, взял штурмом лагерь на Бистре и вырезал весь гарнизон. Подобрались

даки к укреплениям еще до рассвета, когда небо на востоке только-только начало светлеть, а всю долину наполнял густой белый туман. Даки ринулись на штурм, засыпав стены лагеря стрелами и подкатив сразу к двум воротам тараны. Один из караульных что-то успел прокричать, прежде чем стрела сбила его с башни. Но сигнал на подъем еще не звучал, и, хотя несколько мгновений спустя в лагере подняли тревогу, загорелся заранее приготовленный на случай ночной атаки стог сена, но поздно было играть трубам, поздно надевать лорики и хвататься за мечи – створки ворот с грохотом рухнули, и лагерь смертной волной затопили даки. Всех, кто находился внутри стен, вырезали – всех до единого, включая рабов и прислугу. Лагерь жечь не стали, но убитым отрезали головы и унесли с собой – выставить на копьях как свидетельство славы. А тела оставили на добычу лесному зверью, что не замедлило пожаловать на пир.

Томы, Нижняя Мезия

Наместником Нижней Мезии был ныне Луций Фабий Юст, человек исполнительный и Траяну преданный, однако вряд ли император мог бы ему доверить командование армией, как когда-то позволил это сделать Лаберию Максиму.

С момента своего назначения Фабий Юст занимался в основном одним важным делом – строительством Никополя, города, заложенного самим императором Траяном после победы над варварами близ Дуростора – когда растеклись они по провинции кровавой волной по зимним дорогам и едва не вырвали всю Мезию из-под власти Рима. За постройкой нового города – и в будущем новой столицы Мезии – Юст не видел собиравшихся на севере грозовых туч. Известия о захвате Лонгина, о плане восстановления крепостей и вообще о планах именно войны, но никак не мира его расстроили как человека, который запланировал себе на ближайшие годы занятие по душе – то есть возведение нового богатого города. От этого милого сердцу занятия его отрывали и влекли на труды военные, что в принципе должно было радовать сердце истинного римлянина, но сердце Юста не радовалось этому вообще.

Но делать нечего – приказ императора есть приказ императора, обойти его никому не дано, как ни крути. Посему полетели в Новы и Эск приказы: Первому Италийскому да Пятому Македонскому – готовиться к новой войне, к новым испытаниям и новому нашествию варваров.

* * *

Долина Алуты [81]

Окруженный тремя рядами укреплений из череды рвов и валов, римский лагерь в долине Алуты [82] служил опорой власти в новых землях. Иной власти, кроме военной, в этих местах вообще не было. И хотя формально новыми владениями управлял наместник Нижней Мезии, тащиться с жалобой к нему в Томы никто не отваживался. На новых землях жили крестьяне с военной выправкой, из всего сельхозинвентаря уважавшие разве что один серп, ибо не раз доводилось им прежде снимать урожаи с чужих полей; торговцы, ловко торгующие лишь одним товаром – рабами, ремесленники, умевшие починить лорику или построить баллисту. И все дома, кирпичные или деревянные, здесь выходили на манер родной казармы. После того как два года назад почти все местное население ушло за перевал Боуты, оставив землю и дома победителям, край этот обезлюдел, поля зарастали травой и кустарником, сады и виноградники дичали. То и дело в небо поднимались черные столбы пожаров – это прежний хозяин возвращался из-за перевала и, задыхаясь от ненависти при виде чужака в родном жилище, поджигал деревянное строение.

81

Долина Олта, Валахская равнина.

82

Лагерь Славени (название современное).

Что-то явно шло не так, как рассчитывали римляне. Очень странным к тому же казался тот факт, что практически все даки ушли с насиженных

мест, хотя, по обычаю, треть земель римляне оставили местным. И еще более странным были караваны с рабами, в основном смуглыми или даже темнокожими, – греческие торговцы везли их за перевал Боуты. У даков практически не было рабства, напротив, именно даки прежде поставляли пленных на рынки Востока на продажу. И то, что теперь Децебал скупал рабов, можно было счесть тревожным знаком. Выходило, что царь хочет заменить рабами рабочих на рудниках, а свободными пополнить ряды воинов. И еще болтали меж собой и солдаты в лагере, и поселенцы: несмотря на поражение, по-прежнему бегут к дакам дезертиры, потому как сулит им Децебал столько золота за один год службы, сколько за все двадцать пять лет не получишь в легионе.

Еще Лонгин в прошлом году вызвал в долину Алуты вексилляцию Первой Испанской когорты ветеранов. Все равно им в Стобенции [83] в Македонии делать нечего, так что пусть охраняют поля и поселки. Каждое утро всадники занимали сторожевые посты, а пехотинцы, не снимая доспехов и перевязей с мечами, повесив на плечи тяжелые шлемы, жали вместе с поселенцами созревшую пшеницу. Солому сносили на ближайшие холмы, складывали в огромные стога – для сигнального поджога. Не зря складывали – то в одном месте, то в другом поднимался в яркое летнее небо темный тревожный дым – спустившиеся вниз по течению Алуты даки нападали на поселенцев каждый день.

83

Стобенций – город в Македонии, где находился штаб Первой Испанской когорты ветеранов эквита.

В Стобенций, в штаб когорты, отправлял писец сухие отчеты: ранен, убит, ранен, убит. Даки собирали свою жатву – прибавляя колосок к колоску отнятых жизней.

Вместе с Первой Испанской когортой несли караулы по деревням легионеры из вексилляции Пятого Македонского легиона, что квартировалась в лагере Ракаи. Они свои отчеты слали ближе – не в Стобенций, а в Эск, в главный штаб.

Ранен, убит… ранен, убит…

Вместе с отчетами в сумку почтаря положил юный бенефициарий из Ракаи письмо для своей сестры в Эск.

«Луций Корнелий Сервиан Корнелии, привет!

Дорогая Кориолла, если дорог тебе твой единственный брат, пусть муж твой Гай Приск похлопочет перед Адрианом о моем переводе в Эск… Сил нет больше мне здесь стоять: трудов много. И опасность грозит со всех сторон. Дважды в меня уже стреляли из засады. Один раз спасла лорика, во второй – стрела чиркнула по руке, и рана быстро зажила. Сколько раз на дороге находили мы отрубленные головы поселенцев и солдат! Однажды поймали мальчишку-дака, что вырезал целую семью поселенцев – хозяина, его жену и двоих детей-младенцев. Мы сожгли его живьем, как даки поступают с нашими пленными. В другой раз…

(дальнейшее было вымарано)

Кориолла, сестренка моя! Умоляю, пусть Гай за меня похлопочет перед Адрианом.

Будь здорова!»

Но письмо это, как и все другие, так и не дошло до Кориоллы. Писец-лабрарий в канцелярии складывал послания Луция в его личный ящичек, где они и лежали вместе с деньгами бенефициария и записями его личного дела.

Но потом пришло еще одно письмо – уже не от Луция, а от военного трибуна из Ракаи. Писец прочитал его, сделал отметку в реестре легионеров и пошел искать центуриона Валенса – никого другого, кому бы он мог передать послание, в лагере Пятого Македонского в тот момент не было.

Горы Орештие, крепость Костешти

Даки под руководством царского брата Диега работали от зари и до зари. Задача перед ними стояла трудновыполнимая – поднять из руин крепость Костешти, разрушенную римлянами почти до основания. Царский брат Диег сменил здесь Бицилиса, который всю зиму руководил подъемом на вершину камней и бревен.

Но все равно новых камней не хватало, так что вскоре блоки стали брать тут же, вынимали из разрушенной кладки второй жилой башни – ее восстанавливать не было уже ни сил, ни времени. Основание стены теперь охватывало куда меньшую часть холма. В глину, что скрепляла кладку, примешивалась зола пожарища, и раствор получался красным, будто даки добавляли кровь в кладку своих стен.