Наследник империи, или Выдержка
Шрифт:
Я представил себе размах бизнеса. А дети? Она, к примеру, может забеременеть. Генетическая экспертиза, повестка в суд. Алименты на содержание ребенка вплоть до его совершеннолетия. Сводникам — солидные комиссионные. Если поднять статистику, в Москве хватит миллионеров, чтобы десятку людей жить за их счет безбедно, да еще и на старость откладывать. А звезды шоу-бизнеса, спортсмены, политики?
Тогда что такое Сгорбыш? Чем им помешал простой фотограф? Они оставили Юрию Соловьеву весь материал, значит, не в этом дело. Либо есть
Мы с Соловьевым меж тем вышли на зеленую лужайку. У бассейна, нежно обнявшись, сидели Юля и Нина и о чем-то шептались. Я получил все, что хотел, и теперь мечтал об одном: домой. Выспаться, а завтра утром приступить к делу. У меня оставалось мало времени, каких-то три дня. Вспомните проездной! Срок, отпущенный мне Сгорбышем, истекал. Я понял, что, если за эти три дня не разгадаю шифр, фотографий, из-за которых его и убили, никогда не увижу.
— О чем задумался?
Я поднял голову. Юля. Соловьев вновь безраздельно завладел вниманием блондинки, и брюнетка подошла ко мне.
— Думаю, вы обо всем договорились? — спросила девушка. Я кивнул:
— Сколько я тебе должен?
— А сколько не жалко?
— Непрофессионально, — поморщился. — А ну, отойдем.
Мы уединились в беседке. Соловьев воспринял это как должное. Чтобы его не разочаровать, я обнял Юлю, и какое-то время мы страстно целовались. Потом я вынул из кармана двести долларов и засунул ей в бюстгальтер, заодно проверив, нет ли там микрофона. После чего сказал:
— Уедешь со мной.
— А если я хочу остаться?
— У тебя в нем интерес? Сразу скажу: случай сложный. Хотя и не безнадежный.
— Что у него за характер?
— Я полагаю, беспородный дворняга. Всего добился сам. Умен, этого у него не отнять. Но все равно: мальчик из поселка «Черт его знает где». Отсюда комплексы, которые он тщательно скрывает. Ненавидит таких, как я. Завистлив. Боится опростоволоситься в светском обществе, и правильно: манеры у него отвратительные. Жениться хочет на красавице, дабы улучшить породу. Посмотри на его лицо.
— Исчерпывающая характеристика, — усмехнулась она. — Пожалуй, я останусь.
— А вот тут не спеши. Пусть насладится общением с твоей подругой. В удобный момент и в удобном месте подойдешь, напомнишь о себе. Думаю, не мне тебя учить, как это делается.
— С какой стати ты обо мне заботишься?
— Ты мне нравишься.
Я поцеловал ее еще раз. И нежно сказал:
— Ну, поехали.
Это ничего не значило. Я собирался высадить ее у МКАД и дать денег на такси. Но Соловьеву не обязательно об этом знать.
Он все понял правильно.
— Я ее увожу.
— Приятного отдыха!
— И тебе того же.
На этом мы и расстались. В машине Юля молчала.
— Где тебя высадить? — спросил я.
— У
— До метро далеко. На МКАД устроит?
— Давай на МКАД.
— Оставь мне номер своего телефона.
— Зачем?
— Я сказал: оставь.
Она послушалась. Добравшись до первой же автобусной остановки на Кольцевой, я затормозил. И дал ей еще сто долларов со словами:
— На такси. Береги себя.
Она поцеловала меня в щеку и упорхнула. В окно заднего вида я какое-то время наблюдал, как девушка в белоснежной мини-юбке и блузке с матросским воротником вышла на дорогу и подняла руку. Сверкающая иномарка тут же затормозила. Я с удовлетворением кивнул: порядок. О Юле теперь позаботятся. Она умница, не пропадет. Среди дам полусвета, обслуживающих элитную публику, встречаются потрясающие экземпляры. Умницы, красавицы, чрезвычайно предприимчивые особы. Может, жениться на Юле? Я задумался. Из всех женщин, встреченных мною за последнее время, она была лучшей. Что скажет на это папа?
Домой я вернулся к полуночи, а не к утру, как предполагала мама. Дверь открыла горничная, та самая, рыженькая. Как там ее? Лида, Лина, Лиза? Так и не вспомнив ее имени, я прошел наверх в свою комнату.
Крупным планом: ожерелье
Утро следующего дня пришлось на воскресенье. Я вспомнил об этом, когда спустился к завтраку. За столом сидел отец. Я посмотрел на часы и первым делом удивился: десять утра! Обычно он уезжает на работу в восемь, дабы к десяти уже попасть в свой офис. Только потом я сообразил, что сегодня выходной.
— Доброе утро, папа, — сказал я, присаживаясь.
— Доброе, — буркнул он.
Я понял, что он все еще сердится.
— А где мама?
— Она уже позавтракала и уехала в салон красоты. Вечером нас ждут на званом ужине.
— Боюсь, не смогу составить вам компанию.
— Тебя никто и не приглашал.
Что можно на это сказать? Я пил кофе, чувствуя, как за столом растет напряжение. Похоже, сейчас мне будут читать мораль. Я тянул, сколько возможно. Читал газету, делая вид, что мне чертовски интересно, и даже улыбался в особо занятных местах. Отец следил за мной из-под опущенных век. Выждав положенное приличиями время, я поднялся со словами:
— Завтрак великолепен. У нас что, новый повар?
Он тоже встал.
— Повар старый. Да и ты, похоже, не изменился. Когда только за ум возьмешься?
— Намекаешь на работу, которую я бросил? Поверь, обстоятельства меня заставили.
— Ты плохо кончишь, Леня.
— Да ну? А вдруг да стану президентом?
Мы стояли друг против друга, я смотрел на него с высоты своего роста и чувствовал свое превосходство.
— Президентом тебе не быть, — отчеканил отец. — Народ за тобой не пойдет. Для тебя же нет ничего святого! Слова «родина», «мать», «любовь» для тебя — пустой звук.