Наследник Монте-Кристо
Шрифт:
Вечером Эмили никак не могла заснуть, несмотря на щедрую порцию успокоительного питья, которым доктор леди Уитмен наделил всех, чьи нервы вызывали у него беспокойство, даже наиболее впечатлительных горничных.
Счастливый смех матери все еще звучал в ушах, как и отзвуки недавних рыданий, и молодая женщина села на кровати, обхватив тонкими руками колени. Чего ей сейчас не хватало, так это дневника, страницы которого могли бы принять часть ее сложных, противоречивых эмоций, облегчив ее душевное состояние.
Наверное, она никогда еще не чувствовала себя настолько счастливой и в то же время опустошенной. Чувство
– Кэролайн здорова, и в начале февраля они с Филиппом вернутся домой, – вслух произнесла Эмили, чтобы снова насладиться звучанием этих простых слов, поверить в их реальность.
Дня, подобного этому, не мог припомнить никто из домочадцев лорда Уитмена. После того как выяснилось, что мистер и миссис Рис-Джонс благополучно отдыхают во Флоренции, последовал обмен телеграфными сообщениями, и Кэролайн и ее супруг узнали, в каком кошмаре провели последние недели их родные.
Молодожены захотели немедленно направиться в обратный путь, но лорд Уитмен тут же потребовал у них обещания оставаться на месте – пожилого джентльмена ужаснула мысль, что его только что воскресшая из мертвых дочь вновь будет подвергать себя опасности, путешествуя зимой по неизвестным дорогам.
Рис-Джонсы пообещали задержаться во Флоренции и подождать лорда Гренвилла и Реджинальда, которые в свой черед получили поразительное известие и приняли решение отправиться во Флоренцию, повидать Кэролайн и Филиппа, а уже затем вместе или порознь направиться в родные края.
Сообщить невероятную новость леди Уитмен оказалось нелегким делом, и ее супругу и дочери пришлось дожидаться визита доктора, чтобы он мог оказать бедной женщине необходимую помощь, если радость окажется чрезмерной для ее измученного организма.
Подкрепившись бренди, лорд Уитмен взял на себя объяснения с супругой, и последовавшую душераздирающую сцену даже леди Боффарт с ее писательской смелостью никогда бы не решилась описать ни в одном из своих романов. До позднего вечера леди Уитмен поочередно плакала и смеялась, молилась и проклинала судьбу, так жестоко подшутившую над ними. Ненавистный Филипп Рис-Джонс немедленно превратился в любимого зятя, Эмили – в самую нежную и заботливую дочь, проявившую столько терпения к бедной матери, сраженной горем, и даже к своей кузине Розалин леди Уитмен обращалась так, будто между ними никогда не было никаких ссор.
После слез и объятий наступило время взять в руки перо и бумагу и написать несколько десятков записок. Вместе с Уитменами порадоваться «воскрешению» Кэролайн и Филиппа должны были их друзья и родственники. Эмили написала Джейн и Сьюзен и пообещала через три-четыре дня вернуться в Гренвилл-парк вместе с тетушкой Розалин и устроить праздничный обед. Дафне о несчастье с сестрой леди Гренвилл подруги ничего не сказали из боязни навредить ее здоровью. Затем последовала очередь тетушки Филиппа Рис-Джонса, миссис Меллот, а также Блэквеллов и Пауэллов, которые должны были разнести новость по всему Торнвуду и далеко за ее пределами.
– Когда я вернусь домой, все уже будут знать о том, что произошло, – Эмили представила, как в будущее воскресенье викарий Кастлтон призывает свою паству верить в милосердие господне, явленное им к семье Кэролайн Рис-Джонс. Миссис Кастлтон
Молодая женщина и сама чувствовала себя нездоровой. Казалось бы, она должна летать, а непослушные ноги еле донесли ее до спальни. Как бы ей хотелось, чтобы этих трех недель вовсе не было! И злосчастная телеграмма никогда не попала в руки лорда Уитмена! Теперь же забыть о случившемся не удастся до конца дней, и еще очень долго каждое новое письмо или телеграфное сообщение будет вызывать дрожь в пальцах и капельки пота на лбу – а что, если послание несет в себе трагедию?
Настойка доктора, наконец, дала о себе знать, и Эмили вновь устроилась в постели поудобнее. Веки ее отяжелели, в голове заклубился тягучий туман и, уже засыпая, она вдруг вспомнила – если бы ничего не случилось, она сама уже стала бы причиной огорчения и болезней своих родителей. Сможет ли она покинуть их теперь, когда их силы на исходе, выпитые сперва печалью, потом радостью? И отпустит ли ее Гренвилл-парк?
13
Горничная осторожно вкатила в гостиную кресло на колесиках. Сидящая в нем старая леди, закутанная в бордовую шаль, с насмешкой посмотрела на расстроенное лицо джентльмена.
– Все никак не можете привыкнуть, что я предстаю перед вами в таком виде? – Ее голос звучал бы властно, если бы не хрипловатое дребезжание и некоторая невнятность речи – последствия перенесенного удара.
– Увы, мой друг, – джентльмен наклонился поцеловать высунувшуюся из складок шали руку, покрытую буроватыми старческими пятнами. На скрюченном пальце сверкнул большой квадратный рубин. – Это не должно было случиться с вами. С кем угодно, только не с вами!
– Кому, как не вам, знать, что рано или поздно это обязательно случится? Вы просто еще слишком молоды, чтобы думать, что такая участь может постигнуть и вас. – Старуха раздраженно затрясла головой, когда горничная попыталась придвинуть кресло ближе к камину. – Хватит, оставь нас и проследи, чтобы обед был подан через полчаса!
Немолодая женщина с испуганным лицом молча кивнула и поспешила удалиться. Кто бы стал спорить со старой ведьмой?
Мужчина уселся в кресло напротив. Как только горничная вышла, его лицо из приветливого стало озабоченным.
– Я приехал не просто осведомиться о вашем самочувствии, – начал он. – Признаюсь, ваш план сильно меня беспокоит.
– Разве не вы уверяли меня, что все обстоит именно так, как говорит посредник? Вам стали известны какие-то новые обстоятельства? – быстро, насколько позволяло ее нынешнее состояние, спросила старуха.
– Нет-нет, никаких новых подробностей проекта до меня не доходило, – джентльмен покачал головой. – Разумеется, я навел все необходимые справки, но меня все еще тревожит ваше намерение расстаться с большей частью своих владений. После стольких лет и затраченных усилий вы готовы продать эти прекрасные земли, приносящие хороший доход!