Наследник Ордена
Шрифт:
На одном из таких каботажников нам и предстояло плыть. Я не особо удивился, когда заметил, что вместе с Далилой, Роном, Эльвингом и Леонором на борт поднялись Илья Муромец и Ролон. Впрочем, с момента гибели Буефара я не испытывал никаких эмоций. Во мне все будто заледенело. Никогда до этого мне еще не приходилось терять друзей. Боже, как же это оказалось больно… Как же мне не хватает его! Он всегда готов был прийти на помощь, подбодрить меня, и всегда
Я горестно вздохнул и ушел на корму. Оттуда, ко всему безучастный, я и наблюдал за отплытием каравана. Рон попытался, правда, последовать за мной, но Эльвинг его удержал.
Караван тронулся в путь. Стоящий на берегу князь в последний раз махнул нам рукой и направился к войску. Вскоре он исчез из виду.
Наше плавание продолжалось уже три дня, и все эти дни я простоял на корме, ни на что не обращая внимания, уходя только, чтобы поспать и поесть. Рон и Эльвинг, а потом и Далила пытались заговорить со мной, но безуспешно. Мы уже вышли в Черное море и теперь приближались к Константинополю, но и это событие оставило меня равнодушным.
– Энинг, нельзя же так убиваться, – подошел ко мне Илья Муромец.
– Что ты понимаешь?! Что ты вообще о нем можешь знать?!
– Мало. Но то, что я знаю, заставляет меня сказать тебе, что он не одобрил бы твое поведение. Посмотри на себя и друзей. Энинг, ты нужен им, мне, ты нужен всем нам. Без тебя все наше путешествие, гибель Буефара теряет смысл. Очнись же! Посмотри вокруг. Дошло уже до того, что Эльвинг и Далила по ночам караулят тебя, опасаясь, как бы ты не прыгнул за борт.
– Неужели?! – Эта новость была настолько неожиданна для меня, что я растерялся и на время вышел из своего, ставшего уже привычным, мрачного настроения. – Я не замечал этого.
– А что ты вообще замечал?
– Тогда пусть успокоятся. Я не собираюсь никуда прыгать на радость Сверкающему.
Некоторое время Илья Муромец мрачно смотрел на меня.
– Так. Значит, придется прибегнуть к другим средствам, если не хочешь по-хорошему.
Мне совсем не понравилось то, как это прозвучало. Оказалось – не напрасно. Не успел я дернуться, как оказался высоко поднят над палубой. Сильные руки сдернули с меня пояс с мечом и кинжалом, сняли сапоги.
– Что ты делаешь?! – завопил я, уже догадываясь, что за этим последует. – Поставь меня на место!
– Я только хочу привести тебя в чувство. Слышал, это помогает, – спокойно
– А-а! – В тот же миг над моей головой сомкнулись воды Черного моря. От неожиданности, я хлебнул воды, вынырнул и отчаянно замолотил по поверхности руками. – Ах, ахр-р-р, тьфу, ты, гад, тьфу… идиот! – Однако быстро взял себя в руки и поплыл к кораблю, решив пока поберечь дыхание.
Мне бросили веревку, и ухмыляющиеся матросы вытащили меня из воды.
– Ты, болван! Кретин!!! – Стоя на палубе совершенно мокрый и босой, я отчаянно старался вспомнить ругательства покрепче.
Муромец усмехнулся.
– Вижу, помогло. Но не до конца.
Я слишком поздно сообразил, что это значит, и моя попытка убежать окончилась неудачей – я снова оказался в воде.
– Ну что, теперь стало легче? – поинтересовался Муромец, когда меня снова подняли на борт корабля.
Я поглядел на него, на вовсю веселящихся друзей и матросов и кивнул.
– Да. Спасибо. – Как ни странно, но я говорил вполне искренне.
– Тогда мир? – он протянул руку.
– Мир. – Я взял протянутую руку, пожал и резко рванул. Прием из арсенала сайве и…
Илью Муромца из-за его массивности вытаскивали на палубу гораздо дольше, чем меня. После этого мир был восстановлен полностью. Друзья утащили меня на какой-то импровизированный праздник, а к вечеру я чувствовал себя уже почти как прежде. В последующие дни мне удалось полностью разрушить ту глухую тоску, что сжимала мне сердце со дня гибели друга. Печаль осталась, но это было уже не страшно.
– Я очень рад, что ты уже почти в норме, – заметил Мастер. Он, как и Деррон, неоднократно пытался нарушить мою депрессию в эти дни, но безуспешно. Теперь же в его голосе слышалось нескрываемое облегчение.
– Почти?
– Почти. Таким, каким ты был прежде, ты уже не станешь никогда. Ты слишком близко познакомился со смертью и в слишком раннем возрасте начал терять друзей. Прости меня, Егор. Прости, если сможешь…
– Я сам выбрал свою дорогу. И я сам вошел в ту дверь, – возразил я.
А на следующее утро в лучах восходящего солнца нам открылся великолепный вид на град Великого Константина. Царьград. Самый знаменитый город этого мира и цель нашего путешествия.
Октябрь 1998 г – февраль 1999 г