Наследник пепла. Книга V
Шрифт:
Я согласился с этим, принял условия. В пользование, так в пользование.
Кроме всего этого, следует заметить, что через какое-то время на занятия стал ходить Голицын, но был теперь тише воды, ниже травы.
Чуть позже появилась и Радмила. Между собой они не разговаривали и с другими не особо общались. Молчали оба, потому что ни Ермолова, ни Зорича так и не выпустили из подвалов Тайного сыска. О том, как идёт следствие, никто ничего не говорил.
Единственное, что я мог видеть, это то, что Радмила была непомерно грустна, но при этом не могла
То есть от Радмилы Зорич, бойкой и яркой девчонки, теперь осталась бледная тень её самой.
По истечении двух недель Светозарову всё-таки пришлось рассказать своей племяннице, что Слободан Зорич потерял память от побоев в подвалах Тайного сыска при допросе.
— Иосиф Дмитриевич, — непривычно официально проговорила императрица, — ну что же вы мне раньше-то не сказали?
— Я прям переживаю, — сказал тот, — что ты со мной на «вы».
— Ну, как ты хотел? — зло проговорила Екатерина Алексеевна. — Ты взял и скрыл от меня столь важную информацию про человека, который, мягко говоря, мне не безразличен.
— Да надо было как-то подготовить тебя к такой информации, — ответил Иосиф Дмитриевич.
— Дядя, — императрица посмотрела на Святозарова, — я специально держусь, не высказываю тебе ничего резкого. Хотя могла бы! И это по той простой причине, что всё понимаю. У Тайного сыска специфика работы такая. Тем более, на тот момент вообще не было понятно, что произошло, кто в этом виноват. Кто? Что? Почему говорит? Куда надо воевать? Это я всё понимаю. Перестарались, ясно. Но почему ты мне сразу об этом не сказал?
— Дык, пытались найти толкового лекаря и как-то привести его более-менее в божеский вид. Да и потом, вдруг он действительно виноват… — сказал Светозаров.
— Дядя, — Екатерина Алексеевна посмотрела Иосифу Дмитриевичу в глаза. — Ну ты-то должен понимать, что настоящему Зоричу не было никакого смысла делать что-то подобное. Да вообще весь этот огород городить. Ты сам прекрасно знаешь, я и так к нему относилась, скажем так, с приязнью. И рассматривала как вариант для необременительной близкой дружбы. Сам понимаешь, что без последствий для трона. Тут всё понятно. Иностранцев нам в родословную нельзя.
Императрица говорила напрямую, что могла себе позволить в очень редких случаях.
— Но, учитывая всё это, ему не было смысла творить ничего подобного. Либо это исключительно изощрённая подстава, либо я даже не знаю, что думать. И вообще, откуда вы взяли, что его нельзя вылечить? Нужно же искать лекаря!
Иосиф Дмитриевич тяжело вздохнул и подал императрице заключение коллегии лекарей, где те расписались в невозможности что-то сделать для Слободана Зорича.
Екатерина Алексеевна внимательно прочитала этот документ два раза, положила его на стол и снова посмотрела в глаза дяди.
— И что тогда предлагаете делать? — спросила
— Я не знаю, — ответил Светозаров, качая головой. — Ситуация как будто патовая.
— Знаешь что, — проговорила императрица, изогнув бровь, — давай найдём других специалистов.
— Знаешь, Ваше Императорское Величество, — ответил на это Иосиф Дмитриевич, — я подозреваю, что единственные специалисты, которые могут нам с тобой помочь, сейчас находятся в резервации на Байкале.
— Нет, — резко отрезала императрица, — к ним я не пойду ни за какие коврижки. К тем, кто убил моего отца, я никогда не обращусь за помощью. Соответственно, если вдруг наши лекари настолько слабы оказались, что они не могут вылечить человека, то дай распоряжение в дипломатическую службу. Пусть ищут таких лекарей, которые смогут помочь Слободану по всему миру.
Екатерина Алексеевна подошла к столу и вытащила лист с гербовой печатью.
— Дай им задание: пусть объявят, что мы ищем самых искусных лекарей, и за определённое лекарское вмешательство будет назначена большая награда. И отдельно пусть уточнят, что это вмешательство касается именно человеческого мозга и необходимости восстановить личность. Чтобы человек, который откликнется на это, точно знал, что его ждёт. Тех, кто готов попробовать, милости просим. И естественно, отдельным пунктом надо указать, что награда при успешном воздействии будет щедрая. Очень щедрая.
— Ну, как бы, — Светозаров попытался мягко возразить, — всё это принизит статус наших лекарей. Ты так не находишь?
— Если они не могут воздействовать на человека так, как это требуется, значит, статус их будет принижен не зря, — отрезала императрица.
— Понятно, — с неудовольствием заметил Иосиф Дмитриевич. — Но ты не боишься, что призовёшь к себе менталистов из других, скажем, не самых дружественных нам стран? И это может плохо тебе сказаться. Ты понимаешь, что они уже могут повлиять по-настоящему?!
— Слушай, дядя, — сказала императрица, — я с ними контактировать не буду. Контактировать с ними будешь ты или какой-нибудь твой специально обученный человек. И уже если у тебя изменится поведение, мы быстро всех отстраним. То есть я остаюсь вне опасности. К тому же вы и сами не лыком шиты. Я не знаю, обвешайтесь амулетами, по самое не могу… И мне-то нужны не менталисты, мне нужны лекари для мозга. Пусть ещё все пройдут проверку на артефакте правды, прежде чем их допустят к тем или иным манипуляциям.
— Хорошо, — кивнул Светозаров, — я дам такое распоряжение.
К концу второго месяца обучения, когда до всеимперского праздника Урожая оставалось уже совсем немного, на одну из лекций к нам заглянул Вяземский, наш куратор, и с улыбкой сказал:
— Дорогие курсанты, — проговорил он. — Как вы могли уже заметить, последние две с половиной недели вас, как сидоровых коз, гоняли в плане боёвок, причём как в пятёрках, натаскивая взаимодействие между собой, так и в боях друг с другом один на один…