Наследник Рода
Шрифт:
Май ступил на холодный мрамор пола.
Здесь всегда царил особенный климат, будто здание жило отдельной жизнью и не зависело от погоды снаружи. Кондиционеров не было: в редких помещениях работали вентиляторы, разгоняя длинными лопастями воздух. За окном жара под тридцать, а внутри свежо и прохладно: умели же строить!
Дом в три этажа на набережной Яузы простоял на этом месте – почти в самом центре столицы – более двухсот лет, а может, и больше. Над подъездом никогда не висело вывески или таблички, указывающей на принадлежность к какой-либо организации. Даже во времена СССР тут находился центр социальных исследований,
В девяностые годы дом купили, и владельцем стал… Иванов? Петров? Кто-то из русских с распространенной фамилией.
Место удобное, и для предпринимателей – кусочек лакомый. Купил, сдал в аренду под офисы – и живешь безбедно до старости; да что там до старости – и детям, и внукам хватит…
Однако никто не посягал на собственность господина Иванова или Петрова… Почему? Да кто его знает… Мало ли хороших мест в Москве – не сошелся же свет клином на этом доме!
Снаружи здание ничем особенным не выделялось, ну разве что аккуратностью, чистотой и скромностью отделки: про такие говорят «совершенно обыкновенное».
При входе внутрь – охранник, почему-то одетый не в дешевую черную форму со зловещей надписью «Гром» или «Удар», а в обычную гражданскую одежду. Впрочем, это мог быть и не охранник – администратор, сменный дежурный… А может, просто сидит человек от нечего делать…
За спиной немногословного сотрудника – массивная деревянная дверь с матовыми стеклами, отполированная до блеска: пожалуй, она и была его основной обязанностью.
Май зашел в здание молча, на секунду остановился, почтительно кивнул головой, на что получил аналогичное приветствие… Электронный замок массивной двери щелкнул, створы распахнулись…
Мраморной лестницей он поднялся на второй этаж и тихим длинным коридором добрался до нужной комнаты… Остановился… Оправился… Постучал… Не дожидаясь приглашения, вошел внутрь… Никого…
Май обвел глазами помещение: паркет на полу; на стенах – текстильные обои бордового цвета, гобелены с пейзажами; бессчетное количество книжных полок и шкафов по периметру; у окна – большой стол с письменными принадлежностями – то ли гостиная прошлого века, то ли кабинет консервативного руководителя.
– Добрый день, Марин, – хозяин возник из ниоткуда, лишь скрип потайной двери в стене выдал его появление.
– Добрый…
– Я ждал тебя, – хозяин кабинета задумался… потер рукой лоб. – Однако полагал, что наша встреча произойдет гораздо раньше.
Май не ответил, опустил глаза к полу, но через секунду открыто и бесстрастно посмотрел на пожилого человека с пепельно-седыми волосами, облаченного в богатый черный костюм, который, откровенно говоря, выглядел несколько старомодно.
Тот улыбнулся мальчишеской дерзости и знаком руки пригласил подойти ближе.
– Понимаю, – качая головой, произнес он, оставляя на морщинистом лице блеклый след снисходительной улыбки, – ты хотел добраться до истины сам, а уже после поставить Первых в известность, не так ли, Марин?
Май вновь не ответил – не из-за смущения деликатной прозорливостью, а потому
– Ты давно живешь в этом мире, Марин, – продолжил хозяин кабинета, приглашая жестом подойти еще ближе и присесть на стул рядом с большим рабочим столом, – не мне рассказывать о цене ошибки, совершенной по велению гордыни.
– Но… – Май захотел возразить.
– Помолчи и дослушай… Если забудешь о правилах – утратишь понимание, а это, в свою очередь, приведет прямо ко Вторым, – он грустно вздохнул. – Не ты первый и, к сожалению, не ты последний… Хочешь, чтобы время начало отсчет и для тебя? Что ж… я не могу неволить, но могу предупредить… И я предупреждаю…
Мимолетная дерзость слетела с лица. Маю захотелось покаяться и принести извинения, но какой толк в покаянии без осознания заблуждения… Волнение и робость сковали грудную клетку. Блеск в глазах потускнел, а лицо сделалось бледным… Тон стал почтительным…
– Благодарю за предупреждение, Сей Мир, – Май склонил голову.
На некоторое время в помещении воцарилась тишина – собеседники молчали.
Май ждал… Сейчас говорить не нужно. Мудрый Сей Мир – верховный жрец рода Первых – живет на Земле с тех времен, когда истина не скрывалась в неизвестности, а заполняла собой пространство; когда не было понятий «правда» и «ложь»; когда слова имели великую цену и не искажали действительность… Сейчас нужно молчать. Жрец не нуждается в пояснениях, если не задает вопросов.
Минута… две… три… Май не считал секунды…
– Говори, – произнес наконец Сей Мир. – Я внимательно тебя слушаю.
Все, что было в голове у Мая, все, что он хотел сказать, собираясь прийти сюда, отчего-то потеряло смысл. Слова крутились на языке и таяли, не находя выхода; слова теряли значение, не прозвучав – не став образом; меняли форму и перерождались, накладывая свой немой отпечаток на новые мысли.
Май долго думал перед визитом – размышлял, выстраивал четкую логическую связь между событиями и своим отношением к ним; и вот теперь, когда нужно говорить, он, увы, не понимал, зачем сидит перед жрецом.
Взгляд рыскал в пространстве, не находя доступа к информации, натыкался на невидимые барьеры и возвращался – возвращался ни с чем…
– Я… – прошептал Май, – я в замешательстве… Мне… кажется, Сол играет со мной странную партию, правила которой мне недоступны. Я слеп и глух, чувства мои противоречивы и путаны… И еще… – он запнулся, лицо напряглось, а в горле пересохло, будто организм противился произносить, – мне понравилась женщина.
Сей Мир понимающе кивнул.
– Достаточно, – он встал.
Май чувствовал себя душевнобольным пациентом, не способным описать собственное состояние; ребенком, натворившим дел, за которые сложно оправдаться; нелепым воришкой, забравшимся в чужой дом непонятно зачем.
– Достаточно, – повторил жрец и неторопливо направился к книжным полкам.
Некоторое время глаза старика напряженно рыскали по запылившимся кожаным переплетам. Май ожидал, что тот достанет один из трудов и, открыв нужную страницу, зачитает несколько строк. Глубокие сокровенные знания наведут порядок в мыслях и чувствах… Вот, сейчас… Рука Сей Мира потянулась к одной из книг, пальцы, чуть подрагивая, коснулись названия, тесненного злотыми буквами…