Наследник волхва
Шрифт:
– Это почему же? – с любопытством спросил Олег.
– Потому что спать в чужой супружеской кровати – это плохая примета. Как увидеть ворону, сидящую на обгорелом дереве – к несчастью. Не при Гавране будь сказано.
– Но зато если ворона села на крышу дома – то это к богатству, – встал на защиту ворон Олег.
– В таком случае мы должны быть олигархами, – насмешливо заметила Марина. – У нас вся крыша в воронах.
– А тебя не смущает, что медведь, о котором идет речь, при жизни был людоедом? – поинтересовался с невинным видом Олег. – Именно поэтому
– Ты обманываешь, – не поверила Марина. – Такая славная шкура!
– Мне сказал это Михайло, – пожал плечами Олег.
– Тогда это правда, – вздохнула Марина. – Выходит, я совсем не разбираюсь в медвежьих шкурах.
– Предлагаю и это обсудить, – сказал Олег. И многозначительно повторил: – В нашей супружеской спальне.
– Уговорил, – на этот раз согласилась Марина. – Спокойной ночи, Ирина. И, ради бога, не принимайте всерьез наш разговор. Мы просто шутили.
– И про медведя-людоеда тоже? – спросила Ирина, с опасением глядя на медвежью шкуру.
– Про все, кроме Михайло, – заверил ее Олег. – Это наш друг, местный лесник, и он действительно образец честности и порядочности. Никогда и никого не обманывает.
– Если только себя, когда думает, что не любит Карину, – сказала Марина.
– Вообще-то он думает, что это Карина его не любит, – возразил Олег. – Спокойной ночи, Ирина.
И, к большой радости Ирины, которая мало что понимала из их полунамеков и туманных фраз, они, продолжая разговаривать, ушли из комнаты, оставив ее одну. Она с облегчением вздохнула. Необходимость все время быть настороже, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего или не услышать того, что ей могло быть полезно, изрядно утомила ее. Она чувствовала себя опустошенной и усталой. Теперь она понимала актеров, вынужденных играть роль на театральной сцене и умирающих в конце спектакля от разрыва сердца. Лицедейство было настоящей пыткой для тела и души. Ирина опустилась на медвежью шкуру и замерла, испытывая почти блаженство от того, что наконец-то она может быть самой собой.
Глава 12. Посланец
Лежать на медвежьей шкуре было мягко и приятно. Она подумала, что Марина была права в споре с мужем, который предпочитал спать на узкой и жесткой кровати. Но жена хозяина Усадьбы волхва ошибалась, утверждая, что их гостья откажется провести ночь на супружеском ложе хозяев дома из-за того, что это якобы плохая примета. Но если даже и так, то ведь неизвестно, для кого плохая…
Подумав об этом, Ирина рассмеялась. Мысль, что было бы неплохо разрушить счастливый, судя по всему, брак Олега и Марины, понравилась ей. Какое-то время Ирина представляла, как она соблазняет Олега, и тот, став жертвой ее чар, выгоняет жену из дома и предлагает ей руку и сердце, а заодно и все свое движимое и недвижимое имущество…
Это были приятные фантазии. Видения взволновали молодую женщину и вернули ей силы. Она поднялась с медвежьей шкуры, раскрыла свой чемодан и, порывшись в нем, достала мобильный телефон. Взглянула на экран и недовольно поджала губы.
– Ни интернета,
Небрежно бросив телефон в чемодан, она подошла к клетке с голубями, которую, войдя в комнату, поставила на письменный стол. Сняла наброшенный на клетку платок. Голуби, которые до этого сидели неподвижно и молча, пришли в движение и глухо заворковали, словно требуя дать им воды и еды. Ирина давно их уже не кормила и не поила. В ее чемодане лежал небольшой пакет, наполненный полевым жёлтым горохом, основной пищей голубей, однако она не собиралась тратить этот неприкосновенный запас попусту.
В клетке были не простые голуби, а почтовые, из породы сизых голубей. Они были приучены возвращаться домой, на какое бы расстояние от родной голубятни их не увезли. Когда-то дикие, селившиеся на прибрежных скалах, в горных ущельях либо вдоль обрывистых берегов рек, часто поблизости от зарослей кустарника или сельскохозяйственных угодий, они давно уже стали синантропами, привычными обитателями городов и сел. Их оперение, густое и плотное, было пепельно-сизым, с зеленоватым или желтоватым, а у некоторых с пурпурным металлическим отливом на шее и груди. А на сером клюве был белый нарост, напоминающий подтаявший снежок.
– Кто не работает, тот не ест, – назидательно сказала Ирина. – Вы уж извините, ребята, но горсть зерна и глоток воды получит только тот, кто доставит мое послание своему хозяину. И это не моя прихоть, а его воля. Так что сами решайте, кого из вас я сейчас накормлю и напою. Можете тянуть жребий, мне все равно.
Она подождала, словно давая голубям время принять решение, а потом заявила:
– Поскольку добровольцев не наблюдается, то я выберу сама. Вот ты, пурпурный, мне приглянулся. Иди-ка сюда, к мамочке!
Она открыла клетку и достала голубя, на которого пал ее выбор. Тот взволнованно трепыхался в ее руках, пока она не опустила его на медвежью шкуру. Рядом с птицей она насыпала горсть гороха. Когда голубь склевал все зерна, она налила из маленькой бутылочки, также взяв ее в чемодане, в свою ладонь немного воды и напоила его из этой импровизированно чаши. Напившись и наевшись, голубь сыто заворковал. Его товарищи ответили ему из клетки завистливым клекотом.
– Доволен? – спросила Ирина. – Теперь будешь отрабатывать.
За то время, когда голубь клевал горох, она успела написать несколько слов на клочке бумаги: «Добралась благополучно. Пока все идет по плану». После этого Ирина вложила записку в небольшую металлическую капсулу с откидной крышечкой и полую внутри. Снова взяв голубя на руки, она прикрепила эту капсулу к кольцу, заранее надетому на лапку птицы. При этом голубь не проявлял беспокойства, видимо, приученный к подобной операции. Держа голубя в одной руке, второй Ирина открыла нараспашку окно и поставила птицу на подоконник.