Наследник
Шрифт:
– Одного я не понимаю, Федор Ильич, – произнес Каргин. – Не понимаю, зачем вы ввязываетесь в распрю. Конечно, дело наше тайное, и коль не наследим, никто не узнает, что вы нам помогали… Но все-таки – зачем? Сами сказали, жены и дети у всех, и жизнь мирная, и достаток при индюках и страусах. А пуля – дура, она ведь не выбирает…
– Ну, я бы не сказал, что жизнь у нас такая мирная, – прогудел Азер. – Живем мы тут как в осажденной крепости, опять же у каждого обиды есть, причиненные властью либо бандюками, а ведь обиды от них все одно что от власти – не защитила, не помогла… Те обиды помнятся, но мстить я бы народ не повел. Пакостное дело –
– Так, – согласился Каргин. – И честь подсказывает мне, что вы в больших расходах, Федор Ильич. Вон, целую машину пригнали – патроны, взрывчатка, гранаты, оружие… А еще моральные издержки – ранят кого, так от жены и семьи не скроешь, стоны будут и слезы, а вам – попреки… Словом, как бы акция наша не закончилась, успехом или провалом, а я ваш должник. Долги, однако, платить надо.
Азер басовито расхохотался.
– Вот как повернул! Что мне с тобою делать? Деньги брать? Или инвестиций требовать в мой гусиный бизнес? Хотя с другой стороны… – Он замедлил шаг, прищурился, посмотрел назад и буркнул: – Вертушку оставишь? Очень бы нам пригодилась… Пилоны приварим, ракеты куплю, и будем мы с таким умельцем, как Максимыч, словно за каменной стеной.
– Договорились, – сказал Каргин и начал спускаться внутрь блокгауза.
Вылетели в три. Ночь была лунная, но над горами висели облака, и диск луны то прятался за ними, то возникал в разрывах бледным привидением, освещая утесы, деревья, осыпи и камни. Семьдесят километров для вертушки не расстояние, но Каргин успел оценить искусство пилота – тот вел машину низко над поверхностью земли, каким-то чудом огибая скалы, угадывая препятствия с той безошибочной точностью, какая дается лишь чутьем и опытом. Ми-17 в руках Гринько будто не летел, а крался, прижимаясь то к лесу, то к скалистому склону; растительность гасила звук моторов, и вряд ли силуэт машины маячил в звездных небесах. Темное на темном фоне, как летучая мышь, что плавно скользит в воздушных струях в поисках добычи…
Каргин сидел в десантном отсеке, где, вокруг ящиков с боеприпасами и взрывчаткой, сгрудились двадцать человек. Все в камуфляже и бронежилетах, неразличимые, как близнецы, только Азер и Флинт выделялись ростом и шириною плеч. Молчали, но это безмолвие не казалось тягостным; каждый был проинструктирован и знал, что делать, а потому мог ненадолго расслабиться или повспоминать, когда и с кем в последний раз сидел в такой кабине, и где теперь те люди, его друзья-товарищи – спят ли в цинковых гробах, пьют ли горькую или стоят на перекрестках с протянутой рукой. Если бы их поднять, думал Каргин, поднять убитых и пропавших, вернуть изувеченным руки и ноги да сбросить лет пятнадцать каждому – какое б вышло воинство! Еще командиров поставить бы честных, а над ними мудрых политиков – глядишь, сохранили бы страну! А то пока в чужой воевали, своя рассыпалась…
Мысли эти были горькими, и утешало лишь одно: живая частица воинства, той легендарной силы, о котором мечталось, была тут, рядом с ним. Крохотная
Вертолет развернулся и завис над крутым горным склоном. Тихо шелестела трава, колеблемая потоком воздуха, а выше, там, где кончался луг, рисовались в лунном свете скалы, кольцо изломанных вершин, что обступали лежавшую за ними котловину. Сейчас они находились с наружной стороны, и скальная стенка гасила рокот моторов.
– На месте, командир, – послышалось из пилотской кабины.
– Пошли снайперы, – тихо произнес Каргин, и тройка теней скользнула в траву. Хелая, Крымов и Солопченко… Он видел, как стрелки расходятся, быстро карабкаются вверх и исчезают среди камней на самой вершине. Длинные стволы винтовок раскачивались над ними словно боевые копья.
Его рация ожила, послышался гортанный голос Хелая:
– Первый на позиции.
– Второй на позиции, – почти сразу же подтвердил Крымов, а через несколько секунд отозвался Солопченко. Каргин поглядел на часы – было ровно три тридцать.
– Начинаем операцию. Группам с первой по пятую приготовиться! Пилот, подъем!
Ми-17 взревел, прыгнул в воздух наискосок и вверх, пропустив под брюхом скальные вершины, и тут же ринулся вниз, туда, где в сиянии прожекторных огней лежала за бетонным забором база. Сторожевые вышки торчали по углам и у ворот словно пятерка маяков, бросающих потоки света на плац, кровли казарм, дорогу и бывшее здание штаба; все это стремительно приближалось, надвигалось, вырастало в размерах, будто вертолет падал на вдруг ожившую фотографию, запечатленную в памяти Каргина.
Он поднес к губам рацию.
– Снайперы, огонь!
На вышках что-то произошло – мелькнули темные силуэты, затмив на миг глаза прожекторов, рухнули вниз или безвольными куклами свесились с перил; где-то еще летели к земле мертвые тела, кто-то еще пытался приподнять оружие, а помело уже спускалось в середине плаца.
– Неплохо сработано! – прохрипел Перфильев. – Недаром Толпыго говорил: один снайпер равен танковой роте!
– Приземляюсь, – донеслось из кабины пилота.
– Группы с первой по пятую – пошли!
Бойцы, лязгая снаряжением, покидали отсек. Пять групп, в каждой – пулеметчик с напарником. Вполне возможно, на вышках были пулеметы, но рисковать Каргин не хотел – тащили свое, ПК и несколько тяжелых магазинов. Кроме того, взрывчатку.
Это был самый ответственный момент – добраться с тяжелым грузом до вышек, откуда снайперы сбили охрану, залезть наверх и взять всю обозримую территорию под контроль. Три минуты, согласно раскладке времени, но за этот промежуток предстояло еще сделать многое.
– Пошла штурмовая группа! – выкрикнул Каргин. Перфильев спрыгнул на плац, за ним – Флинт, прапорщик Балабин и Файхуддинов; помчались парами, огибая слева и справа темное здание штаба.
– Бог в помощь! – раздался за спиной голос Азера. Каргин услышал его уже в полете; плотная сухая земля ударила в подошвы башмаков, правая рука сдернула с пояса гранату, левая вырвала кольцо. Он понесся гигантскими скачками вслед за Перфильевым и Балабиным, а где-то над его головой ревел невидимый вертолет, и Слава с Федором Ильичем, подняв тяжелые цилиндры «Таволги», высматривали цели.