Наследник
Шрифт:
– Сражение должно быть. Еще месяц назад, когда французы узнали об окончательном соглашении о союзе Австрии и России, Людовик склонялся к миру, но, видимо, решил показать России, что лезть в европейские дела ей еще рано. Мориц Саксонский готовится ударить в направлении Берген-оп-Зома, а после на Ганновер и взять австрийские владения в Голландии, видимо, для создания лучших условий для мирного соглашения. К тому же, если не принять бой, нас могут отрезать от моря и помощи англичан. А те худо-бедно, но провизию присылают, - резюмировал все сказанное на военном Совете Репнин.
Сегодня он опять спешит быстрее завершить все дела и прилечь. Уже несколько недель состояние его здоровья ухудшается. Кружится голова,
Утром Румянцева разбудил его адъютант-порученец – Герасим – один из толковых казачков, что проходили обучения у казаков наследника.
– Ваше превосходительство! – сквозь сон расслышал генерал-поручик.
– Ну, что? Французы подошли? – присаживаясь на тюфяк, набитый соломой, спросил Румянцев.
– Так точно, французы выдвинулись с первыми петухами, Степан доложиться прибыл, - отвечал Герасим.
– Давай его, - отмахнулся Румянцев, раздосадованный побудкой, такая мамзель приснилась, а тут – солома и походный шатер.
Во временное жилище к командующему дивизией зашел в маскирующем халате сотник Степан Красный, который некогда спас самого наследника, от чего его родственники на Дону резко вошли в число богатейших казацких семей. Получив отмашку от умывавшегося Румянцева, Степан начал докладывать:
– Вчера до сумерек семь плутонгов вышли в сторону неприятеля при поддержке казаков. Выкрали ротмистра и допросили. Сегодня до полудня французы рассчитывали приблизиться на три-четыре версты к нашим позициям и начать оборудование фортификаций. Всего неприятель имеет семьдесят пять тысяч солдат при семи тысячах конных. Пушек пятьдесят четыре и они всегда располагаются на краях построений, стреляют перед конной атакой, по центру так же пушки, но их там обычно мало. Уже пушек у неприятеля на шесть-семь меньше, удалось подорвать и повредить. Подорвали пороховой склад, что был далеко от войска неприятеля в двадцати трех верстах. Там были и кони, частью побили животину. Погоню заманили на фугасы и штуцерников. Неприятель потерял до сотни солдат, - Степан замолчал, ожидая реакции генерал-поручика.
– Ваши потери? – спросил Румянцев.
– Двое тяжело пораненых в лазарет доставили. Медикусы говорят, что шансы жить есть, - ответил Степан.
Когда Румянцев вышел из шатра, то первым делом он накрутил хвосты собравшимся уже по его требованию офицерам. Траншеи копались вяло, флеши еще только начали сооружать, мешки с песком только наполнялись, пушки не расчехленные, и не замаскированы под складки местности и под кусты, а неприятель может в любой момент начать атаку.
Крик, брань и кнут, как это ни прискорбно, но в такой ситуации более всего дает мотивации к работе. Определив, что работа закипела, Румянцев отправился к генерал-фельдцейхмейстеру Репнину. Командующий уже не спал, а рассматривал в трубу не противника, а то, чем именно заняты солдаты Румянцева на своем левом фланге.
– А почему солдаты роют укрепления не по фронту, а с трех сторон? Вы ожидаете атаку в бок? – спросил Репнин, как только Румянцев подошел к нему.
– Обезопасить себя от косой атаки, - ответвил Петр Александрович.
– Пусть так, вы вольны в этом, - спокойно ответил Репнин.
– У меня есть доклад к Вам, - поспешил Румянцев рассказать новые сведения.
Репнин уже не удивлялся ничему, сегодня у него особенно болела голова и даже сон не помог. Ну, копают вокруг себя ямы и делают насыпи – пусть, солдата же нужно чем-то занять. Ну, получили сведения о неприятеле – молодцы, повезло. Подорвали шесть пушек и устроили засады на кирасиров Морица? Вряд ли такое случилось, но не ссориться же, выказывая недоверие. В любом случае, сражение неизбежно и оно покажет, кто есть кто. Может богатыри
*……….. * ……….*
Окрестности города Берген-оп-Зом.
Лагерь Морица Саксонского.
27 августа 1747 г.
Мориц Саксонский был зол. Его сто пятнадцать вышколенных, ничем не уступающих кавалеристам короля Фридриха, кирасира, были убиты еще до начала сражения. Порох, что только позавчера прибыл с пополнением, сгорел, вместе с ним сгорели еще восемь солдат. Его порученец – капитан Фабьен Лебузье был найден в ближайшем лесу растерзанным. Эти варвары подло воюют, бесчестно. И он не оставит в живых ни одного офицера – пусть дикари боятся приходить к границам Франции. А когда главному маршалу Морицу Саксонскому сообщили, что потеряны еще семь пушек, он был готов изменить себе и без рекогносцировки бросить все войска на русских.
Еще два дня назад Мориц хотел оставить лишь тридцать тысяч своих войск у Берген-оп-Зоме, а с остальными силами спешно выдвинуться к Маастриху, чтобы осадить крепость и взять ее решительным штурмом. Дело в том, что месяц назад австрийцы прислали в Париж предложение о мире и Людовик XV, ведомый своими советниками, был готов закончить войну, пожирающую огромные средства. Вот только договариваться нужно при наличии козырей и более выгодной переговорной позиции, чтобы было что уступить. Маастрих и должен был стать козырным тузом в дипломатической игре. Однако, русские своим появлением в Австрийских Нидерландах изменили планы главного маршала, который был полон решимости приписать еще одну яркую победу на свой счет.
– Фабьен, разошлите по войскам приказ готовиться к бою. Завтра на рассвете мы одержим еще одну победу. Русских выскочек мы еще не били, покажем им силу французского солдата, - сказал Мориц и позвал своего повара, сказать, чтобы тот приготовил сегодня телячий паштет и голубей.
Отдав все приказания, отобедав и выпив любимого Бордо, главный маршал – герой Франции в войне «за австрийское наследие», решил отдохнуть. Дневной сон очень важен для здоровья.
Вечером же, на своем белом жеребце, главный маршал прогарцевал в сопровождении свиты и личных хронистов между рядов палаток и караулов, демонстрируя высокий боевой дух и решительный настрой, который, как верил Мориц, передается солдатам. После этого, состоялся Военный Совет с утверждением плана предстоящего боя и нарезанием задач для командующих. Смелые генералы, которым разрешалось вольно излагать все, что посчитают нужным, но лишь на Совете, обвинили Морица Саксонского в излишней предосторожности, ссылаясь на военный гений главного маршала, диких руссаков и доблесть французских солдат. В завершение Совета всем генералам было предложено вино из личных запасов Морица, ветчина и твердый сыр. Прослушав на ночь новое произведение гениального композитора Иоганна Себастьяна Баха, исполненное на клавесине походным музыкантом, главный маршал изволил отдыхать.
– Бах-Бабах-Бах, - звуки разрывов от бомб были созвучны с фамилией немецкого композитора.
– Месье, Ваше Высочество, просыпайтесь, - Фабьен тряс главного маршала, который уже и не спал, а пытался понять, что же вокруг происходит.
– Поль, уже утро и началась битва? – спросил Мориц у своего распорядителя.
– Нет, месье, полночь и русские подкатили орудия и бьют их них, - ответил адъютант.
– Как такое возможно? Почему Лерье не атакует их кирасирами? Где мои прославленные карабинеры? – командующий французскими войсками начал спешно одеваться. Но это было не так легко, особенно сложно, когда приходится это делать самому.