Наследник
Шрифт:
— Даже солдатские ранцы и каски, — не стал разбрасываться ценным имуществом командир партизан. — А ещё, каждый должен присмотреть для себя комплект немецкой военной формы. Шесть целеньких мундирчиков нам предоставили мотоциклисты–разведчики. Гляньте, кому подойдут по фигуре. Для нас с Шахом я подберу что–либо из офицерского гардероба. Следуй за мной, примерим костюмчик.
— Ой, Кадет, тут целых и чистых мундиров не отыскать, — семеня вдоль обочины за перешагивающим трупы командиром, брезгливо морщился Шах.
— Да вот же, рядом с оглушённым гауптманом, скукожился дохлый лейтенантик, — дойдя
— Ага, зато она на груди, и карман кровью изрядно замаран, — привередничал Шах.
— Ничего, отвернёшь полу кителя в сторону, а «раненную» геройскую грудь бинтом перевяжешь. Пусть выглядит, будто пуля вскользь прошла. Для своего камуфляжа можешь размотать с головы пленника окровавленный бинт, ему он уж без пользы. Только сначала руки офицеру свяжи за спиной, а то, когда очухается, начнёт трепыхаться. Да рожу так не криви, не замараешься, по всему видать, ариец нам попался чистых кровей. Гляди, какая морда лощёная, истинный барон.
— Так может, с арийца мундир содрать? — завистливо скосил глаз на чистенькую офицерскую форму Шах. — Совсем ведь китель целенький.
— Толстоват боров, на тебе его одёжка мешком висеть будет, — отрицательно покачал головой Матвей. — А для меня слишком коротковата. Да и в штаб надо отправить красавчика в шикарной форме, чтобы впечатлить командование.
— А это чучело, часом, не околело? — пнул носком сапога в бок затаившегося пленника Шах. — Видать, здорово ему по башке досталось.
— Сейчас приведём в чувство, — грубо перевернул упитанное тело на пузо Матвей. — Вяжи руки, а я, так уж и быть, бинты для тебя сниму.
Матвей видел, что рана пустяковая: чуть кожа содрана, да шишка на голове. Сотрясение мозга, конечно, есть, но экспресс–допросу помешать не должно. Когда Шах связал гауптману запястья за спиной, Матвей приказал стягивать мундир с рядом валявшегося лейтенанта, а сам решил обработать царапину пленника огнём. Достав из кармана зажигалку, чародей извлёк огонь и поднёс пламя к открытой ранке.
Над фитильком зажигалки сформировалось полупрозрачное алое облачко и скользнуло вдоль раны. Матвей специально не обезболивал пациента, поэтому острый укол пламени привёл его в чувство.
Гауптман резко дёрнулся, открыл глаза и заозирался вокруг. Картина мира его сильно потрясла: дымящиеся остовы танков, заваленная трупами обочина дороги, бродящие среди кучи трупов косматые тела лесных чудищ, а у самого лица пляшущий огонёк зажигалки и склонившаяся страшная зелёная маска партизана.
— Гутен таг, гер гауптман, — убирая огонь от глаз перепуганного офицера, недобро растянулись губы в прорези зелёной маски.
По-видимому, у офицера было иное мнение о сегодняшнем недобром дне, но спорить с лесным чудищем он не стал. Говор партизана в косматом камуфляже не отличался изяществом, однако немецкие слова произносились вполне понятно. Сбивал с толку лишь характер вопросов: партизана совершенно не интересовали наступательные планы германского командования и дислокация воинских подразделений
Однако легче от этого немцу совсем не стало, тучного борова запрягли в импровизированные сани из двух скрещенных тонких стволиков сосен, между которыми натянули брезентовую ткань, снятую с крыши кузова. Передние концы оглоблей индейских саней водрузили на плечи тяжеловоза, привязав к ним кисти рук пленника, а задние концы жердин волочились по земле, оставляя в придорожной пыли неглубокие борозды. Партизаны загружали сани трофейным оружием и солдатским скарбом, а потом гнали гужевой транспорт в хвост разбитой автоколонны, где перегружали имущество в кузов грузовика.
В разгромленной колонне оказалось много исправных машин, но Матвей приказал не возиться с заменой пробитых колёс, а взять в дополнение к двум нетронутым пулями грузовикам арьергарда лишь ещё парочку совершенно не пострадавших. На изрешечённые пулями борта обращать внимание не стали, главное — ходовая часть в порядке. Приятным бонусом ещё стал бронеавтомобиль. Его Матвей поставил в голову партизанской колонны, сразу за мотоциклом с коляской. Управление броневиком командир взял на себя, а за руль мотоцикла посадил Вратаря. Марафонцу же, после окончания сбора трофеев, поручил доставить в расположение роты Гусева: пленённого гауптмана, штабную немецкую карту и портфель, плотно набитый солдатскими книжками.
— Товарищ командир, ну можно мне хоть вместе с пацанами подкрепиться, а уж после в дорожку отправляться? — заныл Марафонец, завистливо косясь на вскрывавших консервные банки товарищей.
— В расположение роты горячего супчика похлебаешь, — торопил гонца в путь командир. — На мотоцикле домчишь быстрее ветра.
— А отряд как я потом буду искать?
— Иди вдоль могил врагов, и с верного пути не собьёшься, — похлопав бойца по плечу, рассмеялся Матвей. — Вот ещё, чуть не забыл, передай в штаб фотоплёнку. Шах тут в кабине грузовика гауптмана обнаружил фотоаппарат с заправленной плёнкой и использовал свободные кадры, запечатлев побоище во всей красе. Помимо этих исторических сцен, на плёнке, может, есть что–то интересное для наших штабников, пусть проявят.
— Ага, пусть сами во всём удостоверятся, а то одной лишь коллекции солдатских книжек пехотинцев недостаточно, — одобрил подстраховку командира тщеславный боец, которому тоже хотелось получить заслуженную награду за беспримерный подвиг. — Тем более что документы танкистов сгорели, а загнанный лошак–гауптман на нас обиду затаил, хвалить не станет.
— Вся надежда на тебя, краснобай, — улыбнувшись, потрепал плечо Марафонца командир. — Ты уж распиши в штабе наши подвиги, как умеешь. А на счёт дальнейших наступательных действий передай: планируем сходу овладеть населённым пунктом Выдрица и к ночи, взяв под контроль мост в нескольких километрах за селом, закрепиться на восточном берегу реки Бобр. О результатах операции доложим завтра к полудню, так что ты в роте долго не задерживайся, чтобы поутру был в Выдрице, как штык.