Наследник
Шрифт:
— Я это понимаю. Не страшно.
— Послушай, Александр, ты в любом случае должен приехать. Медведевы и Вронские ведь подписали договор?
— Да, он у меня.
— Хорошо. Это доказательство того, что всё не так, как пишут сейчас в интернете. Но ты должен приехать и привезти документ в поместье. Заодно я хочу услышать из первых уст, как всё произошло. Алексей уже здесь, нам надо обсудить, как действовать. Приезжай, — говорит Григорий.
Когда это звучит в формате просьбы, а не приказа, я понимаю, что это действительно разумно. Бумага, которая
— Да, нам и правда надо всё обсудить, — говорю я. — Хорошо, мы ждём ваших гвардейцев.
— Спасибо. До встречи, — говорит князь и кладёт трубку.
Мы всё-таки выходим из самолёта и проходим на парковку аэропорта, не заходя в само здание. Конечно же, нам приходится пройти через запрещённую зону, но никто и не думает останавливать группу вооружённых людей с автоматами.
Как только приближаемся к парковке, я жалею о том, что не послушал князя. Его бойцы наверняка смогли бы проехать прямо на взлётную полосу, а мой Лексус уже осадили журналисты. Заметив меня, они тут же бросаются вперёд, как стая хищников на добычу, и даже поднятые стволы автоматов их не пугают.
— Александр Сергеевич! Пара вопросов!
— По какой причине вы убили наследника Череповых? Клан Грозиных решил опять начать войну?
— Александр, почему вместе с врагами вы уничтожили своего союзника?!
Виктор поднимает пистолет и делает два выстрела над головами журналистов. Даже это не останавливает некоторых, и тогда Вик делает шаг вперёд, хватает самого резвого репортёра и упирает ствол ему в нос:
— Всем назад! Александр Сергеевич не будет отвечать на вопросы. Пока что никаких комментариев, понятно? Дождитесь официального сообщения от пресс-службы рода.
Виктор бросает на меня короткий взгляд, и я опускаю веки — мол, всё правильно сказал.
— Теперь свалили на хрен отсюда! — отталкивая журналиста, продолжает он. — Иначе я буду расценивать это как нападение на моего господина и прикажу солдатам открыть огонь. С дороги!
Воцаряется тишина, только завывает ветер, который становится всё сильнее. А потом раздаётся звук сирен, который стремительно приближается.
На парковку влетают два автомобиля с гербами рода Грозиных. Из них выпрыгивает отряд вооружённых до зубов гвардейцев. С журналистами они вообще не церемонятся — проламываются через толпу, как носороги. Тех, кто замешкался, не раздумывая, угощают ударами прикладов.
— Ваше сиятельство, князь отдал приказ сопроводить вас в поместье. Прошу в машину, — говорит командир отряда.
— Едем, — коротко отвечаю я.
Как только подхожу к автомобилю, мне опять звонит мама. На сей раз ничего не остаётся, кроме как взять трубку. Но я не могу говорить при всех, поэтому говорю командиру грозинских гвардейцев:
— Это приватный разговор. Не ходите за мной.
— Ваше сиятельство, мы не можем рисковать, — хмуро отвечает тот.
— Так сведите риски к минимуму. Контролируйте
— Пускай попробуют, — вместо грозинца отвечает Виктор и тут же тычет пальцем в толпу репортёров. — Эй ты, очкастый! Камеру убрал.
— Это общественное место, я имею право снимать!
— Знаешь, какие права есть у меня? — передёрнув затвор пистолета, спрашивает Вик. — Убери, сука, камеру, пока я не разозлился!
Отойдя к забору и убедившись, что рядом никого нет, я жму на кнопку ответа.
— Да, мама.
— Саша! — только и выкрикивает она, а затем заходится в рыданиях.
— Послушай, — тихо говорю я, прикрыв рот ладонью, чтобы никто не мог прочитать по губам. — Ещё ничего не известно. Может быть, под завалами остались выжившие.
— Ты видел фотографии?! Там никто не мог выжить! — кричит Анна.
— Мы этого не знаем. Прошу, приди в себя. Вполне возможно, что с ним всё в порядке. Может быть, он как раз в тот момент вышел из здания. Ты пробовала ему звонить? — я специально избегаю называть имя того, про кого мы говорим.
— Да. Абонент недоступен.
— Он мог оставить телефон внутри, а сам выйти, — придумываю на ходу, хотя сам в это не верю. — Успокойся. Надо дождаться точной информации. Как ты объяснишь свою истерику перед князем?
— Не знаю, — всхлипывает мама. — Его солдаты уже едут за мной.
— Да, я знаю. Поэтому вытри слёзы. Не вздумай плакать при нём.
— Как мне это надоело, Саша! — в отчаянии кричит она. — Как мне всё! Это! Надоело! Почему я должна скрывать свою любовь ото всех?! Постоянно прятаться, бояться каждого шороха, скрывать, кто твой отец! А теперь, когда он погиб, я даже не могу его оплакать! Почему я не родилась в какой-нибудь обычной семье?!
— Если бы ты родилась в обычной семье, то никогда бы его не встретила, — шёпотом отвечаю я. — И мы ещё не знаем, погиб ли он. Я буду верить, что он жив, пока мне не покажут тело. Почему ты выбираешь думать иначе?
— Не знаю. Я не понимаю, что происходит, — дрожащим голосом признаётся мама. — Ох, меня тошнит…
— В смысле, тебя тошнит? От истерики или от чего-то ещё? — у меня в голове тут же всплывают предположения.
Помедлив, мама говорит:
— Я… могу быть беременна. В последнее время мы с ним… не предохранялись.
— Пи**ец, — не могу удержаться я.
— Саша!
— Что Саша? Ты хоть понимаешь, насколько это серьёзно? Если ты правда беременна и будет мальчик, то у тебя в животе — последний наследник рода Череповых! — сквозь зубы цежу я.
— А как же ты?
— Я Грозин, — вздохнув, я говорю: — Послушай. Заедь по дороге в аптеку, скажи, что тебе нужно что-то от головной боли. Пусть гвардейцы ждут снаружи, они не должны видеть, что ты покупаешь. Возьми тест на беременность. Не используй карточку, расплатись наличными и сделай тест сразу. Только не вздумай выкидывать его в мусорку, лучше смой в унитаз. Убедись, что не осталось следов. Поняла?