Наследники по прямой.Трилогия

Давыдов Вадим

– Это чтонибудь означает, насколько я могу судить по загадочному выражению вашего носа, дорогой Артур. Валяйте.

– В этом банке хранились – и хранятся до сих пор – порядка трёх четвертей тех денег, что находились у русских дипломатов и торговых представителей за пределами России на момент большевистского переворота.

– Это значительная сумма?

– Около трёхсот миллионов золотых царских рублей, сэр. Если исходить из довоенного обменного курса – порядка восьми рублей за фунт стерлингов – это составит примерно тридцать пять миллионов фунтов. Опять же – довоенных. Или пятьдесят – в сегодняшних ценах. Конечно, не все эти деньги лежат нетронутыми, но…

–

Я понял, – Эдуард потрогал большим пальцем правой руки складку между бровей. – Чёрт знает что. Нет, в самом деле. Хотите сказать, этот самый мистер Гур?!.

– Без сомнения, он запланировал многие стратегические действия «Фалкона». Дело не только в «Фалконе» и в деньгах, сэр. Наш посланник в Хельсинки представил по моей просьбе информационную записку, в которой утверждает, что за последние два года с помощью маршала, [259] его сына и неких неустановленных лиц в Суоми из Советской России эвакуированы несколько тысяч человек. В основном это молодёжь из тех, кто либо угодил в создаваемые большевиками лагеря трудовой повинности, либо те, кому по разнообразным причинам закрыты возможности для учёбы и работы России. Так называемые «лишенцы».

259

КарлГустав Эмиль фон Маннергейм – русский военный географисследователь, генерал лейбгвардии, Маршал Финляндии, президент Финляндии.

– Это ещё что такое?

– Это лица, которые лишены большевистским правительством тех или иных прав. Они не могут, например, поступить в университет, не могут занимать должности в государственных структурах, не могут быть учителями, воспитателями, служить в армии и так далее.

– Нет, всётаки большевики – это… Я понимаю, они так защищают свою власть, но… Это ведь отвратительно, Артур, вы не находите?

– Совершенно согласен с вами, сэр. Вы позволите мне продолжать?

– Конечно. Вы полагаете, наш чудесный мистер Гур и тут приложил руку?

– Вам будет очень интересно узнать, что происходит с этими молодыми людьми дальше, сэр. Финляндия не резиновая, а финский язык…

– Не томите, Артур!

– Весьма обширная география, сэр. Европа, Америка. Лучшие университеты. Стипендии. Разумеется, анонимные.

– Опять мистер Гур. Или «Фалкон», что, собственно говоря, одно и то же. Да он же просто создаёт какуюто… параллельную страну?! Это ведь не просто помощь и поддержка эмиграции. Это чтото совершенно новенькое!

– Очень похоже на это, сэр. Доказательств у меня нет никаких. Не только, кстати, у меня – ни у кого вообще. Да их и не может быть, насколько я понимаю. Но и сомнений у меня тоже нет, сэр. Можете делать со мной, что хотите.

– Я подумаю об этом, Артур, – Эдуард отхлебнул немного бурбона и посмотрел на Глокстона. – А что большевики? Они что же, никак на это не реагируют?

– Отчего же, – Глокстон пожал плечами. – Они пытаются. Но дело в том, что их возможности не безграничны. Насколько я могу судить, роль этой самой службы безопасности весьма велика, именно её стараниями и создаётся некий кокон вокруг всей этой… конструкции. Видите ли, сэр. Моих возможностей явно недостаточно для того, чтобы отследить все хитросплетения связей и порядок обмена ударами. Не думаю, что такими возможностями обладает какаянибудь другая секретная служба. Конечно, со времён Великой войны разведывательные органы у всех выросли неимоверно, но всё же возможности не безграничны. У большевиков направлений работы немало – и Европейский

театр, и Восток, не говоря уже о том, что делается внутри России. А эти люди, – ведь они, как я понимаю, не лезут на рожон. Они очень аккуратно, вдумчиво и не торопясь, отстраивают свою систему. Структуры, в том числе эмигрантские, что входят в настоящий момент в эту паутину, не ведут никаких активных действий против Советской России, – ни террора, ни диверсий, ни даже скольконибудь заметной агитации. Иногда, правда, происходят весьма забавные вещи, отчего большевики приходят прямотаки в неистовство.

– Например?

– Например, взгляните. Я совершенно случайно узнал об этом, сэр. Вот, пожалуйста, – Глокстон вынул из папки несколько открыток и протянул их королю.

– Что это? – приподнял брови Эдуард.

– Вы посмотрите, сэр.

– Я ничего не вижу особенного, – пожал плечами король, небрежно перетасовав почтовые карточки. – Открытки… Какието люди… Довольные весьма, судя по выражению лиц…

– Весь фокус – в тексте на обороте, сэр. Мелким шрифтом внизу. Перевод я вам сейчас зачитаю, – Глокстон снова распахнул свою папку. – Трёхречье Маньчжурское. Русская земля. Это название серии. А дальше – пояснение к каждой фотографии. Это раскрашенные фотографии, видите?

– Да.

– Станица… Это казачья деревня, сэр, – Тьинша. Школа, магазин, приезд киноавтомобиля. Церковь. Видите?

– Глокстон. Вы меня доведёте до белого каления, старина.

– Сэр, – голос Глокстона налился торжеством. – Маньчжурия не принадлежит России с конца войны. Русские, живущие там – это белогвардейцы и беженцы из СССР. Серия открыток вышла двухмиллионным тиражом и в мгновение ока разлетелась по всей России. Благодаря большевикам русские выучились читать куда лучше, чем при Романовых. А ещё – они научились читать то, что написано мелким шрифтом. До сих пор выловить эти открытки ГПУ не в состоянии. Цензор, подписавший этот кошмар к печати, исчез бесследно. Теперь понимаете?!

– Красиво, – согласился, подумав, Эдуард. – Да. Чертовски красиво. Но ведь это не более, чем булавочный укол, Артур.

– Вы правы только отчасти, сэр. Если ткнуть булавкой в пятку – да, согласен, урон невелик. А если в глаз? И потом, ведь это, насколько я понимаю, всего лишь проба сил. Репетиция, так сказать. Причём – используя то, чем большевики так гордятся. Их собственные пропагандистские мощности и сильно возросшую грамотность народа.

– Мда, – несколько растерянная улыбка тронула губы короля. – Ну, хорошо. Предположим. Продолжайте, Артур.

– Сэр, – Глокстон помял рукой лицо. – Сэр, информация, которую я сейчас вам представлю, не проверена до конца, и её подлинность я не могу гарантировать. Но и умалчивать о ней тоже большого смысла не имеет. Вы позволите?

– Артур. Если вы немедленно не приступите к сути, я…

– Да, сэр. У меня есть сведения о контактах мистера Гура с Иосидой.

– Что?! – Эдуард поставил на место бокал, из которого уже собирался хорошенько отхлебнуть. – Но…

– Иосида имеет к нему какоето отношение. Какое – не представляю. Сведения основаны на беседе с одним из слуг Иосиды. Малый прямотаки с пеной у рта утверждает, что этот мистер Гур – вообще не человек, а сам Хатиман, который…

– Кто?!

– Прошу прощения, сэр. Это какоето синтоистское божество, не то воин, не то кузнец, не то всё сразу. В японском пантеоне разобраться невозможно. Нормальному человеку – во всяком случае.

– Ага. Ха… Хатиман? И?

– По его словам, мистер Гур говорит пояпонски, как японец, а его хокку на шёлковом полотне висит у Иосиды в кабинете. Хокку – это…