Наследники по прямой.Трилогия
Шрифт:
– Что происходит? – стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, Сергей потянулся к бутерброду с икрой, украшенному розеткой сливочного масла. Только бы рука не дрогнула, подумал он. – Ты давно здесь?
– Не очень, – также вполголоса ответил Глушко, осторожно делая маленький глоток чая из такого же стакана, какой стоял перед Сергеем. – Остальных наших завтра привезут. Я список составил, всего сто шестнадцать человек, – всех, кого вспомнил. Остальных потом – наши ещё когото допишут. Обещали – никаких ограничений, ни по статьям, ни по каким другим вопросам.
– Кондратюк нам нужен, – быстро оглянувшись на курильщиков,
– Сергей, это утопия, – вздохнул Глушко. – Спустись, Бога ради, на землю. Кто тебе позволит сейчас такими вопросами заниматься! Они?
– Зачем тогда мы нужны? Да ещё вот так – вдруг! Значит, Валентин, ктото серьёзно по нашей тематике продвинулся. Либо немцы, либо американцы. А может, и те, и другие. Как думаешь, освободят? – как можно безразличнее поинтересовался Королёв.
– Пока расконвоируют, а там увидим, – в тон ему ответил Глушко. – Но это всё лирика, а что на самом деле происходит, я, ейбогу, не знаю, Сергей, и даже подумать об этом у меня времени не было. Возможно, ты прав, и мы действительно им понадобились.
– Не «им», – оба, и Королёв, и Глушко, разом вздрогнули, не понимая, как их услышали, и почему а, главное, когда «добрый» «следователь» успел оказаться прямо перед ними верхом на стуле. – Не «им» – народу. Родине. России. Державе. Я внятно излагаю?
Ну, я бы приоритеты в семантическом ряду несколько иначе расставил, мысленно хмыкнул Городецкий, с удовольствием наблюдая, как тюремная настороженность на лицах Глушко и Королёва стремительно сменяется изумлением и растерянностью: суворовскогурьевское «Удивить – победить!» он усвоил не хуже таблицы умножения. Но вообще ничего так получилось, душевненько. И он сладострастно затянулся дымом.
Почемуто Королёв сразу понял: это не провокация. Никакой провокатор на такие слова санкции получить не сможет, да и в голову это никакому провокатору никогда не придёт. Но тогда что же это такое?! Оставалось только както попытаться ужиться с мыслью: происходит невероятное. То самое чудо, которого он так ждал и на которое не надеялся, честно следуя правилу: не верь, не бойся, не проси. Он и не просил ничего – это его попросили.
– А у меня сложилось иное представление, – дёрнул головой Королёв и, словно не замечая отчаянного взгляда Глушко, в упор посмотрел на своего визави. – Во всяком случае, три месяца назад я интересовал державу и народ исключительно в качестве врага. Хотелось бы узнать, что изменилось.
Городецкий поднялся, погасил папиросу и, подхватив и поставив стул рядом с Гурьевым, точно так же понаполеоновски уселся на сиденье:
– Я понимаю, – спокойно глядя на Королёва, произнёс он, – переход от кнута, да ещё незаслуженного, к прянику – достаточно резкий. К сожалению, времени на привыкание к виражам нет – ни у нас, ни у вас. Обещаю сейчас только одно: вы получите всё, что необходимо для работы, и даже немного больше. Но извинений и реверансов не будет – на это тоже нет времени. Если согласны – добро пожаловать на борт. А на обиженных – воду возят. Я внятно излагаю?
Нет никакой разницы между добрым и злым, подумал Глушко, переводя взгляд с одного из сидящих перед ним «следователей» на другого. Может быть, действительно зло и добро – это одно и то же, и всё зависит лишь от того, где находится наблюдатель?
– О какой работе идёт речь? – Глушко сцепил пальцы в замок на колене и
– По вашему профилю – ракеты и ракетные двигатели. Но подробности – только после согласия.
– Ваша мама, Сергей Павлович – удивительный человек, – и, потрясённый мягкостью, с которой Гурьев произнёс это слово – не «мать», а «мама», – Королёв, сам того не подозревая, раскрылся, позволив Гурьеву увидеть и нащупать именно то, что тому требовалось. – Если бы не она, мы бы вас с Валентином Петровичем так быстро не вытащили. Преданность любящих нас женщин – в жизни так бывает, когда нам, мужчинам, больше просто не на что рассчитывать. Согласны, Сергей Павлович? А вот как суметь их вознаградить за это – я, например, не знаю. А вы?
– Как это так – не на кого?! – вскинулся Городецкий. – А партия? А правительство?!
– Почемуто партия и правительство вспоминают о том, что они не булки белые с икрой жрать, а России служить поставлены, только когда дерьмо до подбородка доходит.
– Опять не прав, – горестно вздохнул Городецкий. – Какой там подбородокто – до бровей уже подкатило, а они всё – божья роса, божья роса.
– Так ведь вроде обещали исправиться? – саркастически приподнял Гурьев левую бровь.
– Сотрудники, допустившие нарушение социалистической законности, выразившееся, в том числе, в злоупотреблении властью, понесли заслуженное наказание, – металлическим голосом, явно когото при этом передразнивая, проскрежетал Городецкий.
– Заслуженное наказание только тогда становится таковым, когда оно осознано как заслуженное, – вздохнул Гурьев. – Или ты думаешь, Алексан Саныч, будто, расшлёпав эту мразь в том же самом подвале у той же самой стенки, мы чтонибудь комунибудь объяснили?
– Не трави душу, – попросил Городецкий. – И хватит уже товарищей конструкторов эпатировать, на них и так лица нет. Твоя информация пришла две недели назад, мы только тогда и озаботились вопросом, а до этого – ни сном, ни духом!
– И всётаки в этом чтото есть, – Гурьев прищёлкнул пальцами в воздухе. – Согласись, дружище. Приходят такие потрясающие сведения, мы кидаемся проверять, на какой стадии находятся у нас работы по соответствующему направлению, и тут у тебя в кабинете появляется Гризодубова с письмом от Марии Николаевны. И что же мы видим? У Глушко погром, Королёв в кутузке, и пока мы опять соберём институт и приведём его в рабочее состояние, пройдёт в лучшем случае полгода. Шесть месяцев, Сан Саныч. Шесть. Что это такое, я тебя спрашиваю? Нам следовало эту шайку троцкистов полгода назад перебить – вот это было бы адекватной мерой самозащиты. А ты – наказание, наказание. У нас прокуроров не хватит всех наказывать. На упреждение надо стрелять!
– Добрый, – констатировал Городецкий. – Как есть, добрый. В Ессентуки тебе пора, подлечиться. Вот, с товарищами, – указал он подбородком на Глушко и Королёва, – и поедешь. А то желчь у тебя скоро носом пойдёт. Что, товарищи, – принимаете предложение после двухнедельного отдыха в санатории приступить к своим обязанностям?
Артисты, восхищённо подумал Сергей, переглянувшись с Валентином. То, как «следователи» жонглировали фразами, перебрасываясь ролями, будто мячиками, подхватывали друг у друга «мелодию», словно джазовые виртуозы, неопровержимо свидетельствовало: всё это слишком высокий, недосягаемый для провокаторов класс. И вообще: не бывает провокаторов – с такими глазами!