Наследники предтеч. Основание
Шрифт:
— Можно Марк со мной придёт?
Собеседник на некоторое время потерял дар речи, но потом всё-таки с трудом выдавил «конечно, если за дочь не боишься» и отключился. Убрав телефон, я вернулась к веселящемуся оборотню.
— Что смешного?
— Тебе сейчас звонили случайно не с целью предупредить, чтобы ты сюда не ходила?
— Как раз по этой причине и звонили, — кивнула я. — Ты в курсе?
Марк кивнул, вытирая слезы, выступившие от смеха.
— Я специально здесь остался, чтобы с Рысью ненароком не встретиться, — пояснил он. — Подумал, что тут достаточно далеко от вашего селения, а значит — безопасно.
Попытавшись
— Пусть это будет приятным сюрпризом. Ты же всё равно собиралась возвращаться, там и узнаешь.
— Не надумал присоединиться к посвящённым? — поинтересовалась я по пути. — Тем более, что проблема с Рысью теперь разрешилась.
— Нет, — твёрдо ответил Марк. — Прости, но нет.
Я обиженно фыркнула. Хорошая у нас группа, чем ему не нравится?
— Что тебя не устраивает в Ордене?
— Ну, во-первых, то, чем вы занимаетесь, всё-таки не совсем моё. А во-вторых, я не могу бросить тех, кто на меня рассчитывает.
Оборотень рассказал, что не остался в одиночестве. За время после окончания сплава он успел подружиться и сработаться почти с двумя десятками человек.
— Организовал свою группу? — удивлённо спросила я.
Вроде бы никто из миссионеров, разносящих по лесу рецепт репеллента, не говорил ни о чём подобном.
— Нет, не группу. Лучше, — Марк мечтательно зажмурился и почесал оставшиеся от осеменителей чирьи на ноге.
Невольно я тоже почесалась. Нет, всё хорошо с естественным репеллентом, но мог бы мой организм и не убивать семена-паразиты. А то как появляется жёлтая луна на небосводе — так все ноги в болячках. Со временем воспаление стало меньше, но всё равно не прошло полностью.
— Я вообще не думал, что такое возможно, — продолжил оборотень. — Я сотрудничаю с истинно свободными. Настоящими удунами.
К моему удивлению, оказалось, что под истинно свободными Марк подразумевает вовсе не всех, кто смог нормально устроиться или не потерять собственного достоинства при жизни в тяжёлых условиях. По словам оборотня выходило, что часть из сохранивших независимость людей с готовностью снимается с обжитых мест, чтобы прийти на помощь другим при необходимости. В результате эти удуны не организовали племя, но и не сказать, чтобы остались обычными одиночками или семьями.
— Ваши племена делают очень важную работу, — добавил Марк. — Но этим вы невольно начинаете ограничивать свободу остальных. С одной стороны, мы понимаем, что без этого никак — ведь иначе ваш союз просто будет корячиться на всех других людей. А с другой — мы хотим хотя бы сами остаться без контроля сверху. И готовы за это бороться.
— Ну вот, дожили, — грустно вздохнула я. Ведь опасались того, что появится оппозиция, но чтобы вот так быстро… — Неужели ты и твои друзья думаете, что мы уступим, и к вам будет какое-то особое отношение? Если союз племён начнёт выделять кого-то просто так, то грош нам цена!
— Если честно, то я очень надеюсь, что нам удастся договориться, — улыбнулся оборотень.
Стало горько. Марк обманул меня в лучших чувствах. Не ожидала его нежелания
Некоторое время мы шли молча, а потом оборотень не выдержал:
— Что я не так сказал?
Сначала я хотела промолчать, но всё-таки решила не таить обиду в себе. Марк облегчённо рассмеялся и, заверив, что у меня просто возникло непонимание, пустился в пояснения.
Выяснилось, что истинные удуны вовсе не против, чтобы на них распространялось действие уголовного кодекса. Да и пользоваться некоторыми благами не отказываются. Но одновременно не хотят, например, чтобы их касалась обязательная отработка после оказания медицинской помощи в Волгограде. Заметив моё возмущение, оборотень добавил, что это вовсе не означает отсутствия компенсации, но она может произойти в другое время и другим образом.
— Или в то же и тем же, но на добровольной основе.
Я задумалась.
— Во-первых, не верю, что все такие уж сознательные, и не найдётся тех, кто начнёт отлынивать и ехать на нашей шее. А во-вторых, сомневаюсь, что такое вообще возможно.
— Мы об этом уже думали, — с улыбкой кивнул Марк. — Все истинные согласны, что отщепенцы могут появиться. Но ведь те, кто так себя поведёт, уже не будут одними из нас. Они станут как остальные, и правила на них начнут распространяться общие. А насчёт возможно или невозможно: мы ведь не просим сразу принимать окончательное решение. Давайте попробуем — вдруг получится, и вдруг ваш союз тоже устроит такой договор. Мы уже говорили по этому поводу с волгорцами и сатанистами и, хотя они тоже выразили большой скептицизм, но всё-таки склонны согласиться на эксперимент. К тому же, если вдруг окажется, что наша идея не выгорела, то все истинные согласны отработать накопившийся долг после — он ведь никуда не денется.
— Ну если на таких условиях, то можно и попробовать, — согласилась я. — Хотя всё равно сомневаюсь. Очень уж идеализмом отдает. К тому же, если я правильно поняла твои слова, то не вижу особой разницы: ведь истинные будут точно так же отрабатывать, как и остальные, просто чуть в другое время. Уверена, что насчёт этого и сейчас удастся договориться. Зачем усложнять, если почти нет разницы?
— Разница очень велика, — возразил оборотень. — В вашем варианте они бы отрабатывали по принуждению — то есть под властью чужой воли. А если примете наше предложение, то стимул к отработке будет исходить не извне, а изнутри — по собственным побуждениям. Свобода, как осознанная необходимость в самоограничении.
Марк говорил воодушевлённо, явно веря в свои слова, и последние остатки обиды испарились. Если у них получится что-то подобное, это может оказаться началом чего-то прекрасного. Вот только сомнения остались. И даже жалко стало истинных — ведь если оборотень не заблуждается, то не он один пытается воплотить золотую мечту. Но мне в её реальность не верится.
— Идеалист ты, — усмехнулась я. — И философ. Но всё равно желаю удачи.
Мы ещё немного поговорили на отвлечённые темы, поделились, как кто жил после расставания. Но вскоре нахлынуло беспокойство — привычное, такое обычно возникало за несколько минут перед землетрясением, но гораздо более сильное, чем раньше.