Наследники предтеч. Освоение

Непейвода Софья Николаевна

Через неделю, когда дети в Ордене поправились окончательно, мы тоже немного успокоились. И только тогда задумались, в чём может быть причина такого поведения Марии. Так и не сумев избавиться от подозрений о намеренном вредительстве, мы с Ильёй впервые решили использовать переданные нам сатанистами приборы. Кстати, против этого русалка тоже не возражала.

Под детектором лжи она заново рассказала свою историю и ответила на все вопросы. Это развеяло последние сомнения, что зараза могла быть принесена намеренно. И причина, по которой Мария терпела негатив, оказалась проста: она искренне считала, что свободные, в том числе мы, последняя надежда русалок. После допроса мы лишили женщину сознания и стёрли воспоминания последних часов — чтобы скрыть наши возможности. Теперь, когда она очнётся, то свалит обморок на сильный приступ сердечной болезни.

Допрос и реальное воплощение в жизнь моих

возможностей, как члена правительства, не принесли ни радости, ни удовлетворения — лишь облегчение от того, что эпидемия не принесена намеренно. А ещё разговор с русалкой оставил осадок горечи и отторжения. Мы не избранные и не «последняя надежда», как почему-то считает Мария. Мы ошибаемся, опаздываем с решениями или вообще их не находим — и ценой этого становятся человеческие жизни. Не только преступников, но и обычных людей… и детей. Я не хочу такой ответственности. И, думаю, ни один нормальный человек её не захочет.

Восстановлено по записям посвящённых и правительства

Нам удалось спасти почти всех детей посвящённых, волгорскую девочку (как вскоре выяснилось, грудничков зараза обошла стороной) и часть других маленьких подростков — но лишь часть, потому что многие родители отказывались подвергать своих отпрысков мучительному лечению. А даже если и соглашались, болевое воздействие не гарантировало сохранение жизни, хотя и сильно повышало шансы больных.

Многочисленные опыты на людях из союза и добровольцах из свободных окончательно подтвердили эффективность ужалений. Мы нашли сильное лекарство широкого спектра действия, лекарство, которое реально работало. Так, при его применении сердечная болезнь проходила за три-четыре дня вместо того, чтобы затягиваться на пару недель. Поэтому, несмотря на то, что лечение оказалось очень тяжёлым и почти все болезни через время всё равно начинались по новому кругу, правительство постановило, что «мучение» (это название прижилось и позже его сделали официальным) должны проходить все заболевшие люди, входящие в союз. По крайней мере, до тех пор, пока не будут найдены другие, более гуманные лекарства. Этот закон помог повысить работоспособность и силу всех трёх племён.

А вот другим свободным давали выбор — и многие после одной или нескольких процедур категорически отказывались от мучения. Да если честно, и люди из союза желания лечиться не высказывали и постарались бы избежать (кроме самых тяжёлых случаев болезни), не будь оно возведено в ранг закона.

Взрослые люди оказались устойчивы к некоторым заболеваниям. Причём, что удивительно, практически все из этих болезней часто приводили к смерти — эту информацию Игорь получил не только от свободных, но и из поселений других людей, с которыми была связь: несмотря на то, что зараза ходила разная, общая картина оказалась слишком схожей для случайного совпадения. Тогда же мы поняли, что поселились практически в самых мерзких и опасных местах. По крайней мере, никто другой из известных групп Homo oculeus не находился в условиях такой огромной плотности живой природы. Эпидемий, да и просто болезней у других групп тоже было гораздо меньше — лишь одиночные случаи, а не как у нас, когда полностью здорового человека не найти — хоть чем-то, да болеет. Катаклизмов, типа землетрясений, цунами и «растущих» за считанные минуты скал, практически ни у кого не наблюдалось. Хотя Игорю удалось узнать, что вначале была связь с несколькими группами, которые жили в экосистемах, похожих на нашу. Похожих — с учётом того, что тогда живая природа ещё не оправилась от неизвестного катаклизма. Но со всеми такими группами связь быстро прервалась, причём чаще всего до этого сообщалось о каком-то бедствии, болезнях либо серьёзных конфликтах с йети. Судя по всему, если и есть ещё люди, живущие в схожих условиях, то их очень мало или у них нет выхода в мировую сеть. И что, кроме нас, выжить в экстремальных условиях удалось только тем, кому керели не дали выбор, снабдив строго определённым набором вещей — они пока жили, но сейчас находились чуть ли не в худшей ситуации, чем мы. Эту версию подтверждают русалки и рассказы йети (а вот этот вид существовал в адских условиях вполне успешно) о тех людях, которых они встречали.

Но никто уже не рассматривал попытку уйти в другие места как нечто реальное. Даже если вначале и был какой-то шанс, мы его упустили. Люди не выдержат нового путешествия. Учитывая силу штормов и бурь, плыть через океан — самоубийство, по берегу путь тоже закрыт, а в горы… горы мы не пройдем — слишком они велики.

Утешало только одно: нам достались не только неприятности, но и удивительная, необычно богатая на месторождения, местность. Ни одна другая группа не только не купалась в золоте, но и вообще его в глаза не видела. А даже

если и видела, то находка самого маленького самородка считалась невероятным везением. Залежей же и вовсе не попадалось. Впрочем, алмазы, мрамор, графит и многое другое считалось не меньшей редкостью. А у нас они встречаются часто, причём нередко — богатыми месторождениями. Сокровища, за которые приходится платить комфортом, здоровьем и жизнями людей.

21–28 августа 2 года. Орден

После жестокого лечения Марию снабдили телефоном и отправили обратно к своим: она должна передать им способ лечения и обеспечить связь с русалками. Но, к нашему удивлению, она не ушла, вместо этого перебравшись к волгорцам. На вопрос, почему, сказала, что кое-кто посоветовал ей задержаться, предупредив, что это может оказаться очень важно и сильно повлиять на саму возможность выживания её племени. Но имя советчика назвать отказалась. Подумав, мы с Ильей сошлись во мнении, что, вероятнее всего, это кто-то из наших. Но кто и по какой причине — осталось тайной, причём не такой серьёзной, чтобы устраивать допрос с пристрастием.

После того, как посвящённые прошли первый курс мучений, они практически поправились. Болезни отступили, самочувствие улучшилось, работоспособность тоже резко возросла. Естественно, в связи с этим почти все соплеменники находились в приподнятом настроении. Только математик часто хмурился и пребывал в задумчивости, да Надя грустила. Потерять ребёнка — страшное испытание для любой матери… впрочем, и Игорю, пусть он и был приёмным отцом, тоже нелегко.

Почувствовав прилив сил, посвящённые ещё активнее занялись исследованиями. В том числе, я пыталась помочь Лиле, которая мечтала научиться выращивать вырабатывающих защитные вещества личинок в искусственных условиях. Пока успеха добиться не удалось: насекомые оказались очень привередливы. Зато удалось узнать, что личинки гибнут не то, что от солнечного, но даже от рассеянного дневного света, очень требовательны к температуре и солёности питательной смеси, а также им нужно высокое содержание кислорода и постоянное движение жидкости. Очень возможно, что позже выявятся и другие факторы, но пока мы не могли стабильно обеспечить и эти: максимальный успех, которого удалось достичь — вырастить пару десятков личинок (из нескольких сотен яиц) до суточного возраста. Увы, этого было недостаточно, чтобы проверить, можно ли получать репеллент таким образом.

В этот же день Лиля, занимающаяся и усовершенствованием рецепта репеллента, заявила о очень важном открытии: плёнка, снятая с внутренней стороны яичной скорлупы, пропускает воду, но не позволяет вместе с ней уйти защитным веществам, содержащимся в поте прусов. А после изготовления нескольких партий защитной мази новым способом (фильтрованием вместо высушивания при минусовых температурах) — мы убедились, что теперь качественный репеллент можно получать и без инкубатора. А значит — в большем объёме. Света сразу же послала заказ в Волгоград на малоповреждённые сырые яичные скорлупки или целые птичьи яйца, причём, чем они крупнее — тем лучше. Благодаря помощи союзников, даже несмотря на то, что найденные фильтры быстро приходили в негодность, посвящённые быстро смогли утроить производство защитной мази. Это позволило не только обеспечить всех союзников, но и сдавать избыток мази для распространения (естественно, не безвозмездного) среди других свободных. Кстати, волгорцы предложили обеспечить усовершенствованным репеллентом «истинно свободных» — и мы единогласно согласились. Марк и его друзья очень много делают для союза, а значит, и союз должен отплатить им добром.

На следующий день после успеха Лили, ближе к вечеру, открытие сделал бродящий по окрестностям Ордена Маркус. Вернувшись к ужину, он стянул со стола гриб, с аппетитом прожевал и заявил:

— Хотите, покажу фокус?

Энтузиазма это предложение не вызвало: физик уже не раз пытался удивить нас найденными странностями, но они были слишком специфичны и непонятны неспециалисту. Вот и сейчас готовность высказали только Сева, Игорь и Илья.

— А остальные? — искренне обиделся Маркус. — Сегодня реально интересный фокус покажу.

Несмотря на то, что физик горел поделиться новой информацией, демонстрацию отложили на после ужина — иначе, пока мы смотрим, нашу еду присвоят мухи и более крупные животные.

Когда все освободились, Маркус набрал в колбу воды так, чтобы она, вместе с ёмкостью и затычкой, весила ровно килограмм. Потом отошёл на пару сотен метров, а точнее — лишь чуть больше, чем на сотню по прямой (остальное забрал спуск и подъём). Снова взвесил и с гордостью предложил убедиться, что колба «похудела» на добрых двадцать грамм. Мы так и замерли от неожиданности, а потом Юля решительно отобрала колбу у физика и направилась обратно к дому.