Наследники (Путь в архипелаге)
Шрифт:
Копчик вынул изо рта сигарету, притушил о лад онь и спрятал в карман. Сказал почти ласково:
— Ямщик, не гони лошадей…
— Чего опять надо? — отозвался Венька. Безнадежным тоном, но и без заметного страха. Даже с ноткой пренебрежительной скуки. Уловив эту нотку, но еще сдерживаясь, Копчик процедил:
— Так, Ямщичок, ничего нового. Давно тебя не били.
— Последний раз аккурат десять дней назад, — хихикнул Чиж.
— Ну, давайте, — тихо сказал Венька и, кажется, рищурился (за снегом не разглядишь толком). И опустил на землю
— Щас махаться опять будет, — сопя, сказал низкорослый, толстый Хнык. — В тот раз по губе мне задел, подлюка. Щас не заденешь…
— Ох и надоели вы мне, гады, — уныло произнес Венька. — Хоть бы понять: чего вам надо-то? Чего вяжетесь?
Чиж опять хихикнул по-своему («х-хых…») и приготовился. Оглянулся на Копчика. Но тот вдруг предложил миролюбиво:
— А ты откупись, Венечка. Недорого возьмем.
— Да? — непонятно сказал Редактор.
— Ага! — обрадовался, даже подскочил Хнык, самый глупый из троих. — По трояку на нос! Всего!
— Много себя ценишь, — холодно сказал ему Копчик. — Хватит и по рублю. Не в деньгах счастье. Не правда ли, Веня?
В голосе Копчика Егор уловил насмешливо-философскую интонацию. Странно знакомую, но Копчику не свойственную. И вдруг понял: таким тоном в давние времена говорил иногда Боба Шкип. И оттого, что Копчик, скотина, пытается подражать Шкипу, Кошака резанула злость. Вот выскочить бы да врезать Копчику по соплям! А потом и двум его холуям. Это хорошо получилось бы, если нахрапом! А может, и Редактор хоть маленько помог бы…
Егор даже улыбнулся, представив такую неправдоподобную вещь. И прикинул в уме: а что было бы потом? Наверно, многое в жизни пошло бы по-другому… По-другому — это как? Куда и зачем? Без «таверны»? И главное, ради кого? Выходит, ради Редактора? Лезет же в голову всякое…
Копчик — он все-таки Копчик. Хотя и противный иногда, но свой. И понятный. Вот и сейчас он ясен Егору, как дважды два. Не так уж важно Копчику раскровянить еще раз Ямщикова. Главное для него, как было и для Кошака, переломить Редактора. Без битья — даже лучше. Пусть покорится страху, пусть послушным станет. Иначе какая-то неуверенность на душе…
И, давя в себе эту неуверенность, Копчик повторил:
— Хватит трояка на всех. Недорого. Выложишь, Ямщичок?..
— Если бы вы знали… — громко выдохнул Венька.
— Если нету, мы подождем, — сунулся Чиж. — Ага, Копчик?
— Если бы вы знали, — устало сказал Редактор, — как вы мне осточертели… Я бы все деньги, какие смог достать, отдал бы, чтобы не видеть никогда вас больше…
Егор не дышал в своем углу, чтобы слышать все. Сквозь летящую сетку снега он смутно видел Веньку с неразличимым лицом и спины троих. И тихо было так, что слышался шорох снежных мух.
— Так что? — нетерпеливо разбил тишину Чиж. — Нету, что ли?
— Да не в этом дело, — печально сказал Редактор. — Не могу я, Копчик, дать вам по рублю.
— Не ценишь, значит… — Копчик покивал. — А ладно, мы не гордые. По двадцать копеек
Егор совсем замер. Обидно же, если ему, Кошаку, Венька не уступил, а Копчику теперь сдастся! А ведь он может! Потому что здесь и гордость можно сохранить! Отдаст Копчику с друзьями двугривенные и усмехнется:
«Все, в расчете! Гуляйте и помните уговор…»Получится, что он не откупился, а вроде бы кинул по обглоданной косточке зубатым псам.
Но нет, Редактор не способен был на уловки с собой.
— Не выйдет, Копчик, — сказал он.
— А может, хоть гривенник? — серьезно спросил Копчик. — Один на троих? А, Веня? Так сказать, символически…
Это было уже совсем интересно. У Егора жилки напряглись от любопытства и невольного сочувствия Редактору.
— Ни копейки я не дам, отвяжись, — отозвался тот.
— Даже ни копейки?! — у Копчика проскользнула истерическая нотка. Но он сдержал себя. Кажется, заулыбался: — А может, копейку-то дашь? Ну, одну копеечку? Маленький медячок? А? — Копчик спросил это почти жалобно.
— Ни гроша, — сказал Венька и вздохнул.
— Неужели такой жадный? — голос Копчика стал зловеще-ласковым. — Всего копеечку. Не дашь — по морде опять набьем. Дашь — больше никогда не трону. Неужели для этого жалко медяка?
— Да не жалко, — убежденно и спокойно, будто они просто так беседуют, разъяснил Венька. — Не жалко мне медяка. Я же говорю, кучу денег не пожалел бы, только чтобы ты отвязался от меня… Прискребаешься все время, засады дурацкие устраиваешь. Знаешь как опротивело!
— Ну, так в чем же дело? — удовлетворенно спросил Копчик.
— А ни в чем, — устало сказал Венька. — Не могу я от тебя откупаться. И бегать не могу. Мне потом противно будет перед самим собой: какого-то Копчика медяками задобрить хотел…
Копчик быстро ударил его по зубам. Венька нагнул голову, вскинул руки и бросился на Копчика. Было видно, что бросился безнадежно — лишь бы не стоять беспомощно, когда бьют.
Его сбили на землю сразу — Хнык ударил сбоку, а Чиж дал подножку. И Егор успел заметить, как Редактор прикрыл голову и как его успели пнуть несколько раз. Но раздался гневный мужской голос, и компания в секунду «дала ноги», исчезла за снегом. Венька вскочил.
Рядом с ним оказались мужчина и женщина, пожилые. Женщина охала и отряхивала Редактора, мужчина что-то спрашивал и кашлял. А Егору на секунду почудилось, что Венька смотрит в оконный проем и видит его, Кошака. Ерунда, конечно…
Егор ощутил вдруг, что мускулы у него натянуты, как для скачка. С чего бы это? Уж не хотел ли он с полминуты назад выскочить и вмешаться в драку? Чушь какая…
Он расслабил мышцы, по-кошачьи скользнул за внутреннюю перегородку, прошел несколько разрушенных комнат и оказался на пустыре. Снег валил все гуще (не зима ли наконец пришла?). Егор поверх шапки натянул капюшон. И дворами вышел на большую улицу Первомайскую. Смутно было на душе. Неясно.