Наследники Слизерина
Шрифт:
— Кстати, классная пижама, Беллс, — с двусмысленной улыбочкой заметил Рудольфус, последним исчезая в дверном проеме. — Очень патриотично!
— Ага, спокойной ночи, — бросила она в ответ, и захлопнула дверь у него перед носом.
Белла бросила взгляд на старинное резное зеркало гоблинской работы. Оно явно не сочеталось с ее заспанным отражением, взъерошенными волосами, распавшимися на кривой пробор, и измятой изумрудной пижамой с неправильно застегнутыми пуговицами
«Да и плевать!» — вдруг решила она, дерзко тряхнула головой, откидывая волосы назад ничуть не хуже девушки с рекламных
Не желая терять времени зря, Белла стала разучивать заклинание, которое ей показал Волан-де-Морт. Мистер Лестрейндж, узнав об этом, выделил под тренировки огромную еще неотремонтированную залу, где было достаточно пространства для того, чтобы Черная метка получилась удовлетворительного размера.
Темный лорд не соврал, заклинание действительно оказалось не из легких, и через неделю-другую Белла начала впадать в отчаяние. Она выполняла все в точности, но ничего не получалось.
Тогда девушка попробовала прибегнуть к помощи Пожирателей. Но те, к ее удивлению, не имели ни малейшего понятия о том, что это за заклинание, и как его выполнять. Один желчный тип по фамилии Долохов и вовсе высказал мысль, что такого заклинания не существует, и «девчонка» что-то придумывает. Это разозлило Беллу еще больше, и она с утроенной силой кинулась на борьбу с непокорными чарами, но, честно говоря, и сама бы поверила, что заклинания не существует, если бы не видела его собственными глазами. Она уже была готова расспросить Лорда лично, но ей сообщили, что он отбыл куда-то за границу и сколько там пробудет, неизвестно.
— У темной магии есть свои особенности, — сообщил мистер Лестрейндж, сидя с закатанным рукавом и вытянутой рукой, пока Белла старательно перерисовывала черную метку с его предплечья на пергамент, надеясь, что, тем самым, сможет точнее ее себе представлять. — Ты не можешь подходить к ней также, как к обычной.
Белла немедленно отвлеклась от своих каракуль и с удивлением посмотрела на собеседника.
— Темная магия — это особое состояние сознания, — пояснил он. — Как бы это сказать получше… нужно всецело отдаться тому негативному чувству, которое сулит то или иное заклинание. Например, чтобы применить Империус, надо изо всех сил захотеть завладеть волей человека, получить от этого удовлетворение, понимаешь? Иначе ничего не выйдет. Ты думаешь, из-за чего такое количество волшебников категорически не приемлют темные искусства? Не только из-за их разрушительных последствий, но и из-за того, что происходит с самим темным магом. Ему постоянно приходится стимулировать у себя негативные эмоции, что плохо отражается на его духовном состоянии.
Белла озадачилась. Но вовсе не от того, что опасалась за свое духовное состояние. Трогательные утверждения подобного рода она никогда не воспринимала всерьез, считая их антинаучными. Но что ее действительно озадачило, так это то, какие чувства может вызывать гигантская зеленая блямба в небе. Максимум, что можно было из нее извлечь, так это сомнительное эстетическое удовольствие, что, скорее всего, не имело к темной магии никакого отношения.
Тем не менее, выбора не было, не справиться с
«Надо было спросить его, для чего это заклинание вообще нужно!» — злилась она на себя.
Каникулы подходили к концу. Во что бы то ни стало, нужно было успеть до отъезда в Хогвартс, потому что там тренироваться не будет никакой возможности.
Белла сидела посреди комнаты прямо на полу, не заботясь о новой мантии из великолепного атласа, уже порядком измятого и перепачканного в пыли, и тупо пялилась в стену, мысленно кляня и себя, и Лорда и даже Рудольфуса, который уже незнамо сколько сидел в углу залы в притащенном им откуда-то мягком кресле и лениво наблюдал за ее безрезультатными попытками вызвать Черную метку.
Крауч уже давно вернулся к себе домой, а Рабастан корпел над дополнительным заданием по Трансфигурации, которое Макгонагалл выдала ему в наказание за слабую успеваемость.
— А тебе не кажется, что если ты повторила заклинание сто раз, и ничего не произошло, то пора бы сменить тактику? — наконец, саркастически заметил Рудольфус.
Белла бросила на источник бесплатных советов гневный взгляд. Неужели и так не было понятно, что она перепробовала все, что можно?
— Ты говорила, отец сказал тебе что-то о негативных эмоциях, — продолжал он, как ни в чем не бывало. — А ты не пробовала разозлиться?
— Я прямо сейчас злая, если ты не заметил! — процедила Белла сквозь зубы.
— Хмм… — Рудольфус задумался. — А как насчет других негативных эмоций?
— Это каких же? — еле сдерживая себя, поинтересовалась Белла.
— Ну, например, злорадство, ощущение собственного триумфа. Представь себе, как взбесится Долохов, если ты научишься этому заклинанию.
— Ничего он не взбесится!
— Еще как взбесится! — настаивал Рудольфус. — Почему, ты думаешь, он не поверил тебе?
— Потому что даже мне кажется странным то, что Волан-де-Морт поручил мне выучить это заклинание. Наверное, хотел поглумиться, когда я без толку убью на него все лето.
— А вот и нет! — с уверенностью возразил Рудольфус. — Ты вообще знаешь, кто такой Долохов?
— Откуда мне знать? — проворчала она. — Это ты все про всех знаешь, но ничего не рассказываешь!
— Так вот! Он один из ближайших соратников Темного лорда, и, подозреваю, его ужасно взбесило, что Лорд доверил что-то тебе, а не ему.
Белла призадумалась. Долохова она сразу же невзлюбила, и, как ей показалось, он ее тоже. Вообще, этот человек крайне высокомерно обходился с теми, кого считал ниже себя по статусу. И разве стал бы он завидовать какой-то девчонке, которую еще даже не приняли в Пожиратели?
— Я тебе отвечаю! — продолжал Рудольфус гнуть свое. — Когда Долохов узнает, что все это правда, он позеленеет ничуть не меньше этой твоей морды в небе! Я думаю, всех пожирателей ужасно бесит то, что они до сих пор сидят без дела, в то время как Темный лорд собирается поручить какое-то важное задание нам. А мы ведь даже не входим в их число!
Его пламенная речь делала свое дело, и Белла постепенно стала соглашаться. Она тоже замечала, что в последнее время пожиратели (правда не все) стали вести себя менее любезно и даже грубовато. Ее это постепенно начинало раздражать.