Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ
Шрифт:
И в это время его, словно молния, обожгла мысль: «Все, я сделался вором-наркоманом, честь и совесть отброшена в сторону, но ради чего? Наверное, все же ради денег! А может, страх меня выпотрошил? Вполне вероятно, но это один из компонентов. Мне уже не остановиться — перед Америкой я должен себя показать, а перед Родиной — спрятаться, ведь слово дано человеку, чтобы скрывать свои мысли».
Зайдя в телефонную будку и проимитировав звонок, Поляков спокойно направился в сторону Даниловского универмага, где смешался с толпой, чтобы в ней осмелеть и заглушить последний крик собственной совести, которой
И в этот раз Полякову показалось, что контейнер прикреплен им неудачно, что его закладку в тайник могут обнаружить посторонние лица, и тогда — кранты ему как офицеру советской военной разведки и возможность обращения представителей правоохранительных органов к его собственной персоне — не «товарищ», а «гражданин» — вполне вероятно.
Но операция, к его радости, опять обошлась без осложнений. Американский разведчик, работавший в Москве с легальных позиций, благополучно обработал тайник — изъял закладку своего агента.
Через некоторое время, просматривая в открытой библиотеке ГРУ зарубежную периодическую печать, Поляков снова в газете «Нью-Йорк таймс» обнаружил зашифрованный под бытовое объявление сигнал — тайник «Лес» обработан.
Перевод публикации:
«Муди, Дональду.
Наше дело откроется 28 августа. Тебе следует повидать брата Б. Перед этим обговорить в деталях свою позицию в этом деле. Напиши тете Б. Мы посетим Б. после 28. 08. Все будет хорошо. Наилучшие пожелания Э. и Д.
Он был «на седьмом небе» от счастья. Крылья радости легко понесли его домой — в уютную квартиру, к семье, где его ждали жена и сыновья.
ЦРУ получило «товар» от своего агента — секретные данные по офицерам военной разведки и новым структурным подразделениям, образованным в ГРУ Генштаба.
Нужно заметить, что, согласно плану операций по связи, тайниковые закладки Поляков должен был осуществлять примерно раз в квартал в местах, подобранных американцами в основном по маршруту его следования на службу и обратно: в парке имени Горького, в районах улиц Большой Ордынки и Большой Полянки, у метро станции «Добрынинская» и на троллейбусной остановке «Площадь Восстания».
С 1962 по 1965 год Поляков провел шесть тайниковых операций. Этот вид контакта в линии агент — разведчик в условиях Москвы советский полковник считал наиболее подходящим.
О выемке тайников, заложенных Поляковым американцам, сигнализировали еще два объявления в газете «Нью-Йорк таймс»:
«Муди, Дональду.
Разочаровал тебя, не видел дядю Ч. Он был в прекрасном здоровье, хотя дело временно закрыто. Мы будем советоваться об открытии снова. Привет братьям.
И второе:
«Муди, Дональду.
Очень рад услышать о твоих успехах. Скоро приеду к тебе. Все прекрасно.
Именно отсутствие личных контактов с сотрудниками американских спецслужб в советской столице помогло ему избежать неминуемого провала.
Глава 7
Джеймс Энглтон в судьбе Полякова
Джеймс Энглтон — руководитель
Эти близкие личные отношения с директором ЦРУ давали начальнику внешней контрразведки неограниченный доступ в «главный кабинет», что вызывало зависть и ревность у сослуживцев. Кроме того, американских оперативников советского отдела раздражало, что «умники» Энглтона могут приказать прекратить изучение и разработку любого перспективного источника без объяснения причин. Но Джеймс, которого называли лидером фундаменталистов от разведки, не обращал внимания на факты проявленного недовольства. Его жизнь была службой, а служба — жизнью. У него отсутствовали амбиции чиновника, мечтающего о служебной карьере, поэтому никто из шефов ЦРУ не видел в нем угрозы своему положению в качестве соперника. Только по этой причине, имея своеобразный «золотой ключ», он мог беспрепятственно выходить без всяких там бюрократических процедур на любого шефа ЦРУ и открывать легко двери их кабинетов. А было за всю его службу пять такого высокого достоинства начальников — директоров ЦРУ: Уолтер Беделлом Смит, Ален Даллес, Джон Маккоун, Уильям Рэйборн и Ричард Холмс.
«Почему мои завистники всегда чем-то огорчены? — не раз задавал себе вопрос главный контрразведчик ЦРУ и тут же на него отвечал: — Потому что их снедают не столько собственные неудачи и проколы в работе, сколько мои успехи и теоретические разработки против деятельности восточного монстра — КГБ. А вообще эта жизненная болячка распространена повсюду. И с этим надо смириться. Только отец не завидует таланту сына. Главное в жизни и службе — carpe diem — лови текущий день! Мелочи ведут к совершенству, а совершенство не мелочь. Победы и результаты у меня все еще впереди!»
Но успехи в поисках «зловредного грызуна» в недрах ЦРУ были более чем скромными. В основном они ограничивались призрачными надеждами. У него впереди были не столько розы, сколько шипы. Розами он субъективно считал свои теоретические обоснования обязательного нахождения агентов КГБ в Лэнгли, а шипами объективно — организованная им фактическая «ежовщина» в недрах ЦРУ. Замысловатый орнамент своих версий, который терпеливо годами складывал и проверял Энглтон, со временем терял свою эстетическую и оперативную завершенность. Он стирался, как узоры на майке, нанесенные некачественным красителем, под воздействием воды и солнца. Время и обстоятельства меняли личность. Менялась и обстановка вокруг него.
Он вошел в историю как бескомпромиссный и главный охотник за советскими «кротами» на Западе, как «волк-одиночка, предпочитавший охотиться — работать один».
Энглтон в течение 20 лет, вплоть до увольнения со службы директором ЦРУ Уильямом Колби 20 декабря 1974 года, являлся бессменным воителем с «советской агентурной угрозой» и цепным псом «холодной войны». Так его окрестили на Западе и его друзья, и враги.
Карьеру контрразведчика он начал во время войны в Лондоне на Уэст энд Райдер-стрит, а именно в штаб-квартире объединенного контрразведывательного подразделения американской и британской разведки.