Наследники Тимура
Шрифт:
— Найдете картинку, так покажите, — сказала Авдотья Семеновна, провожая их до дверей, и добавила со вздохом: — Хороший человек был Афанасий Дмитриевич, душевный…
В этот же день в адресный стол был отправлен письменный запрос. Предварительно сыщики заглянули в телефонную книжку. Там было всего пять человек Москвиных, и все мужчины. Но это ничего не доказывало. Не все же Москвины имеют личные телефоны! Трудность розысков заключалась в том, что Галина Алексеевна Москвина могла выйти замуж и переменить фамилию.
— Тридцать пять лет! — с сомнением покачал головой Игорь и спросил Демина: — Как ты
— Ну, конечно, не может, — убежденно подтвердил Демин.
Вскоре пришел ответ из адресного стола: Москвина Галина Алексеевна, тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения, проживает по Свечному переулку в доме № 59, квартира 2.
— Тридцать шесть лет! Подходит! — обрадовался Демин.
— Эврика! — воскликнул Бунчук.
Вечером они отправились по указанному адресу.
Галина Алексеевна, на вид еще совсем молодая, подвижная и веселая женщина, приняла ребят радушно. Но она оказалась очень занятой по хозяйству: сегодня как раз был день ее рождения. Она ждала гостей. Металась по комнате, то расставляя на столе тарелки с закусками, то вдруг выдергивала из керосинки щипцы и начинала завиваться. Хватала туфли, примеряла их, кидала прочь и надевала другие. При этом она не забывала взглянуть в зеркало, как только оказывалась вблизи него, чтобы напудрить нос или поправить какую-нибудь часть туалета.
Говорила Галина Алексеевна слегка шепелявя, очень быстро и часто проглатывала слова. Первые несколько минут ребята с трудом понимали ее, но вскоре привыкли к ее речи. Оказывается, судьба имущества художника была такова: все вещи домашнего обихода старика были сложены в большую бельевую корзину. Галина Алексеевна помнит, что туда попали и две или три маленькие картинки. Одну из них она сама нашла за кроватью. Но что это за картинки, она даже не посмотрела.
— Все было такое сырое, замшелое, в копоти, а мы торопились, — быстро говорила Галина Алексеевна, звеня в буфете посудой. — Представляете, мальчики… — тут она проглотила несколько слов, затем крикнула — А, чтоб тебя! — Выронила на пол тарелку, разбив ее вдребезги, и сразу рассмеялась: — Бей мельче — жить легче! Это, мальчики, к счастью!
Из дальнейшей беседы — если только можно было назвать беседой то, что происходило в этой суете, беготне и скороговорке, — выяснилось, что корзина была отнесена в старую котельную. Это обстоятельство Игорь жирно подчеркнул в своем блокноте. Что сталось с корзиной, — абсолютно неизвестно. Галина Алексеевна сразу после войны уволилась. Все бесхозное имущество сдала по акту новому управхозу. Но он, как ей известно, проработал в доме только два месяца и теперь работает, кажется, в артели «Реммебель».
— А вы не помните случайно его фамилии? — спросил Игорь.
— Позвольте, ребята… — на секунду задумалась Галина Алексеевна. — По-моему, Горохов… И Кузьмич. Но только вот Василий Кузьмич или Иван Кузьмич? Нет, кажется, все-таки Василий! Ну и всё, мальчики! — закончила она и, схватив с керосинки щипцы, начала накручивать на них прядь волос.
Через час Бунчук и Демин были уже дома. Они прошлись по двору мимо старой котельной несколько раз. Потрогали закрытую огромным замком и окованную железом дверь, постучали по стенкам и, поднявшись на цыпочки, заглянули
Лёдстрой
На пустыре кипела работа. Сменяя друг друга, трудились несколько бригад. Ребята, закончив приготовление домашних заданий, тотчас устремлялись на пустырь. Недостатка в инструменте не было: метла, скребки и лопаты, а кто посильней, — тому и ломики в руки. Дотемна здесь не умолкал веселый шум, гомон и смех. Ни на минуту не прекращалось нетерпеливое движение маленькой рабочей армии строителей Лёдстроя, — так его прозвали сами ребята.
До войны на этом месте стоял большой пятиэтажный дом. В блокаду он был разрушен прямым попаданием тяжелой фугасной бомбы. Остались только наружные стены, но и они простояли недолго, — на этот участок упали еще две бомбы, развалив все до основания. После войны тут собирались что-то строить; очистили участок, обнесли его высоким забором, но так и оставили. Пустырь стал местом случайных ребячьих игр. Забор оброс газетными щитами, афишами и многоцветной рекламой.
Управхоз Иван Никанорович давно облюбовал это местечко, начал хлопотать и вот, наконец, получил разрешение на устройство здесь катка для детей. Так возник Лёдстрой и веселая армия его строителей.
Уже три дня шли работы. Стучали ломики и лопаты, вгрызаясь в кучи смерзшегося битого щебня. Его отвозили на санках к слепой стене соседнего дома, где проектировалось создать небольшую трибуну для зрителей. Всеми работами руководило «звено содействия технике» во главе с отрядным «инженером» Сашей Кудрявцевым. Начальником строительства и комендантом будущего стадиона был назначен Виктор Гуляев. План предусматривал — хоккейное поле, беговую дорожку и площадку для малышей, обучающихся конькобежному спорту. На воскресенье назначили пробную заливку катка из брандспойтов, а накануне на пустыре царило особое оживление, вызванное неожиданным приходом нового трудового пополнения. На строительную площадку явилась бригада девочек во главе с Тосей Пыжовой и Наташкой. Люда Савченко хотя и жила за несколько кварталов от пустыря, тоже пришла.
Их появление было встречено недоверчивыми шутками:
— Слабосильная команда на помощь прибыла! Теперь держись, ребята!
Но это не смутило девочек.
— Эй, кто тут главный инженер? — громко и решительно крикнула Тося Пыжова. — Ну, чего скалишь зубы? — одернула она кривлявшегося перед ней Пальку. — Пусти-ка, цыпленок!
Она взяла у него из рук лопату, ловко подковырнула обломок кирпичной кладки весом в полпуда и легко бросила его на санки.