Наследники
Шрифт:
В центре двора, как раз под окнами общежитий и всей Академии, в рассветных лучах восходящего солнца, происходила казнь. Лишь трое участников присутствовали при этом событии, но Анна была уверена, что сейчас каждый адепт и преподаватель стоит у окна и смотрит на происходящее, получая урок и предупреждение. И как бы многим ни была присуща жестокость, какими бы безжалостными воинами или магами они ни были, девушка была уверена — увиденная картина в душе каждого пробудила первобытный страх и ужас.
Два полуобращенных демона медленно кружили вокруг распростертого в воздухе тела, которое не касалось ногами земли, словно бы парило над ней. Ужасные когти поочередно впивались
Не было сил больше смотреть на это и слушать. Анна осела на пол под окном, накрыв себя пологом тишины, и закрыв ладонями уши, пусть страшные крики до нее больше и не доносились. Ее всю трясло, глаза были полны слез и ужаса, и дышать стало трудно. Никогда она еще не видела ничего столь ужасного. Но почему-то не сомневалась, что увидит снова. А как иначе? Эти демоны, те, что безжалостно терзают преступника, не имея ни капли жалости, были частью ее жизни. Обоих она любила, и уже не будет иначе. С каждым из них она прожила или проживет свою жизнь, а ей всегда будет сопутствовать нечто подобное — опасность, предательства, коварство, интриги. И едва ли девушка могла ожидать, что результат будет сильно отличаться от того, который она только что наблюдала. Ее демоны безжалостны к своим врагам, и не только к ним. И она всегда знала это. И, пожалуй, уже начала привыкать и принимать их сущность. Это с ней они были нежными, ласковыми, заботливыми и обходительными, потому что один любил, а другой был выращен на этих требованиях к ней, пусть сейчас все это и стало исходить от души.
И разве посмеет она упрекнуть их в жестокости, понимая, что это их суть? Разве станет бояться или опасаться? Станет отдаляться или шарахаться, как от чумы? Конечно же нет. И не должна — в первую очередь с принцем. Он — ее будущий муж. Она — его часть, его будущая императрица, и какого отношения ждать от подданных и народа, если она не будет с ним рядом, не смотря ни на что? Чего ждать от людей, если она не примет его таким, каким его знают они? Над ним насмехаться станут, если собственная супруга будет презирать его за грехи и недостатки. И не последнюю роль играют ее к нему чувства. Она любит, и простит ему все. Она не зациклится на том ужасном, что он делал, делает, и будет делать. Не смотря ни на что, она будет рядом, будет улыбаться ему, будет держать его за руку. Никому не покажет того, что не согласна с его решением, не поставит под сомнение его власть и силу. А он, Анна была уверена, сделает все, чтобы она как можно реже лично сталкивалась с тем, с чем столкнулась сегодня.
Анна понимала смысл этой прилюдной казни, понимала, почему демоны сделали ее такой долгой, мучительной и ужасной: каждый должен был понять последствия, к которым приведет неправильный шаг. Анна — принцесса. Кассиана — принц. И никто не смеет покушаться на их жизни. Никто не смеет угрожать их здоровью и благополучию. Они — будущий оплот империи демонов, ее наследие. И в свете того, что единицы знают о покушении на Кассиана, урок был лично для ее недоброжелателей — для каждого демона по всему миру, который считает ее недостойной их принца. Ради нее сейчас Хасин и Кассиан показывают всем и каждому как она дорога и важна. И плевать на всех тех, кому это не нравится — расплата за недовольство
Едва ли то, что происходит во дворе Академии, заставит будущих подданных Анны полюбить ее или даже бояться. Скорее, это лишь усилит их ненависть — из-за ничтожной человечки демон убивает демона. Но страх поселится в подлых сердцах, и многие подумают о том, как в следующий раз посмотреть на нее и что сказать ей вслед.
Анна успокоилась и с опаской сняла полог тишины. Крики стихли, и над замком стояла предрассветная тишина. Казалось, что вся Академии еще спит, как ни в чем ни бывало. Но тишина стояла пугающая, а не спокойная и умиротворенная. Словно все вокруг затаило дыхание, переживая случившееся.
А Таш вдруг резко насторожился. Уши стояли торчком, и вся его поза, когда он спрыгнул с кровати и внимательно прислушивался и принюхивался, говорила о том, что зверь что-то чувствует. А после он стремительно подошел к Анне, все еще сидящей на полу под окном и вытирающей слезы со щек, сжал в зубах край ее ученического платья и потянул в сторону двери. Девушка непонимающе посмотрела на взволнованное животное — весьма редкое явление. Она напрочь не понимала его тревоги и настойчивости, с которой он пытался увести ее из комнаты Кассиан.
— Я хочу его дождаться, — выдернув ткань из зубов зверя, произнесла Анна, хмуро глядя на Таша.
А пес снова попытался увезти ее, мягко сжав челюсти на ее руке — не раня и не делая больно.
— Таш! — нервное напряжение вылилось почти в крик, полный приказа и недовольства.
Животное в ответ заскулило, почти умоляюще глядя на нее. А после, буквально через миг, снова настороженно повернулось к двери, словно закрывая ее собой, скаля пасть и заставляя принцессу удивленно подняться на ноги. За дверью послышались стремительные приближающиеся шаги, а после она распахнулась, и на пороге замер Кассиан, глядя на нее, поверх вздыбленной холки адского пса.
Принц выглядел ужасно, и это мягко сказано. Анна широко раскрытыми глазами рассматривала его, несколько опешив от его вида. На большом сильном теле были лишь брюки. Обнаженный торс был покрыт брызгами крови, а руки были в ней буквально по локоть, сплошь заливая кожу, и тягучие капли еще стекали по ним вниз, срываясь на пол с кончиков когтей. Трансформация еще не закончилась, и голову демона украшали рога, нервно дергался хвост, клыки торчали наружу, а на висках, шее, животе и кое-где по телу сверкала чешуя брони. Глаза сияли алым, и не казалось, что вот-вот вернут себе прежний синий цвет.
— Тебе следовало уйти, — голос принца был жестким и шипящим, а все его тело ужасно напряженным, и казалось, напрягалось все сильней, пока он смотрел на Анну эту минуту, а она на него.
— Я не боюсь тебя, — честно, но шепотом произнесла Анна, стараясь смотреть только на лицо и не видеть той крови, что когда-то текла в жилах живого человека, теперь растерзанного на куски в буквальном смысле.
Но нельзя было не думать об этом, и помимо того, что Анна действительно не боялась сейчас Кассиана, внутри сжимался комок отвращения к тому, что она видела то, что он сотворил. Знала причины подобной жестокости, но не понимала их и вряд ли когда-нибудь поймет. И в ней боролась злость за это со смирением, что такова настоящая жизнь, которую она когда-то так жаждала познать. А ведь Хасин предупреждал, что многое ей придется не по душе, и она была готова к этому. Вероятно, именно эта готовность и давала ей сил держать свое возмущение и недовольство при себе. Мир не станет подстраиваться под нее, а вот ей придется. И давно пора приступить к серьезным вещам, а не мелочам, с которыми она сталкивалась до сих пор.