Наследство черной вдовы
Шрифт:
— Как он понял? — спросил ночью я Лорана, нежась в его объятиях.
— Минир? У него есть дар. Он видит все живое. Когда увидел тебя, сразу определили двойню. Говорит, всего две недели срок, но поберечься нужно уже сейчас.
Я кивнула. Конечно, теперь никаких тренировок, никакой практики. Теория — да, ее придется учить. А вот практика подождет, пока я не рожу. Правда, придется брать себя в руки и стараться не реагировать слишком бурно…
— Милая?
— Угу.
— У тебя слишком задумчивое лицо.
— Пушок уже третьи сутки не появляется. Он выполнил свое предназначение и
— Странные у тебя мысли, — Лоран ласково взъерошил мне волосы. — Никары остаются с выбранными хозяевами до самой их смерти. А Пушок просто загулял.
О чьей смерти шла речь, я решила не уточнять, вместо этого спросила:
— А они разве размножаются… Лоран! Ну, вот что ты хохочешь?!
— Родная, ты прелесть. Никары — вестники богов, конечно, но они — живые существа. Если Пушок ест, почему он не может размножаться?
И правда, почему? Может, потому что я — наивная чукотская девочка, которая считала эту тушку чем-то вроде мелкого божества, а она оказалась обычной пушистой гуленой?
— И с кем он…
— С кошками, милая.
— То есть… После него родятся…
— Полукровки. Крестьяне с радостью разберут. Полукровок-никаров здесь холят и лелеют и относятся к ним, как к настоящим никарам, с благоговением.
Отлично. Хотя бы эта проблема решена.
Их пушистое величество объявилось через неделю, довольное, хоть и изрядно похудевшее.
— Нагулялся? — я почесала за ухом утолившего голод Пушка. Тот в ответ довольно мурлыкнул.
Всю неделю я посвящала свободное время изучению заклинаний в книге Селениры, зубрила их наизусть, думала, в какой ситуации можно применить то или иное заклятие. Конечно, без практики было тяжело, но все же я хоть как-то приобщалась к магии. Волшебная книга, изначально небольшая, увеличивалась по желанию хозяйки до нужного размера. Очень удобная функция, что и говорить: я обычно раскладывала «талмуд» на столе и внимательно рассматривала все, вплоть до нарисованных букв.
На следующее утро, посадив Пушка на колени, я снова открыла книгу, погрузилась в изучение очередного заклинания. Как было написано под строчками, передо мной находился текст заклятия, способного построить портал в любую местность.
Я нахмурилась: портал? Если здесь умели строить порталы, к чему тогда гонцы от императора, добиравшиеся на рассарах? И почему мы с Шароном и Лораном не воспользовались одним из порталов?
Текст показался несложным, но довольно-таки заковыристым. Его изучать и изучать, причем желательно на практике. Я представила себе реакцию Лорана и Шарона на свои подобные перемещения, хмыкнула и качнула головой. Какие уж тут порталы, когда и месяца от начала беременности не прошло.
Вспомнив свои старые стихотворные опыты, я, глядя на текст, продекламировала:
Ветка жасмина стучится в окно,
А за окном непроглядно темно.
Снова тебя я ищу в темноте,
Все повторяя: «Ну где же ты? Где?"
Знаю, что след твой давно уж остыл,
Руки не тронут точеных перил,
Но продолжаю надеяться, звать
И в темноте беспрестанно искать[1].
Пушок на моих коленях вдруг выгнул спину, зашипел, а в следующий миг нас с ним поднял и закружил вихрь.
— Пушок… Мы сейчас где?.. — спросила, потрясенно осматриваясь.
Место, в котором мы оказались, ни на йоту не было похоже на уютную замковую комнату. Степь — да. Но никак не комната. Прекрасно. Я, похоже, открыла способ перемещаться порталами. Лоран будет переживать. А Шарон с Кладирой меня прибьют.
Поднявшись с покрытой редкой сухой травой земли, я огляделась. Как там у классика? «Степь да степь кругом[1]»? Вот и здесь то же самое: на горизонте ни деревца, ни кустика, ни человеческого жилья. Вообще ничего. Иди в любую сторону хоть тысячу километров. Придешь к той же редкой сухой траве. Великолепная перспектива.
Рискуя быть заброшенной еще куда-нибудь, я повторила стихотворение. Никакой реакции. Даже Пушок больше спину не выгибал.
— Дурная голова ногам покоя не дает, — поучительно сообщила я никару.
Тот в ответ недовольно фыркнул. Мол, заварила ты, хозяйка, кашу, а теперь нам обоим расхлебывать.
Сидеть на одном и том же месте смысла не было, поэтому я, еще раз осмотревшись, пошла вперед. Куда-нибудь да выйду. Пушок бегал поблизости, не выпуская меня из вида.
Тело Селениры, после смешения наших с ней душ, «вспомнило», что такое сила и выносливость, вот только железным оно не было, а потому, по моим ощущениям, через пару-тройку часов я начала уставать. А еще меня пугала предстоявшая ночь. Теплый халат и мягкие домашние тапки плохо грели в холода, а в степи, насколько я слышала, ночью могло быть очень холодно. Нет, я, конечно, могла воспользоваться магией и попытаться зажечь из сухостоя костер, но где гарантия, что параллельно не подожгу и нас с Пушком?
В общем, шла я в растрепанных чувствах. Трава никак не желала сменяться любой другой деталью пейзажа. Птиц и зверей я тоже не замечала. Оставалась вероятность, что животных мог распугать Пушок. Но птиц? Эти-то куда исчезли?
Когда в трех шагах передо мной буквально из-под земли выросли огромные угрюмые незнакомцы, одетые в военную форму, я обрадовалась им, как ненормальная. Люди! Ладно, нелюди! Но они живые! А значит, я буду спать в комфорте!
Незнакомцы так не считали и осматривали меня, стоявшую с идиотской улыбкой, настороженно. Потом перевели взгляд на подбежавшего никара, напряглись, снова посмотрели на меня, уже гораздо доброжелательней. Правильно, вестник богов кого попало сопровождать не будет.
— Ронатрана нагдх’торнор, — произнес один из них.
Я недоуменно нахмурилась и сообщила:
— Не понимаю.
Теперь уже не поняли меня. Один из нелюдей, судя по габаритам, тролль, приглашающе взмахнул рукой куда-то в сторону. Я кивнула. Посмотрим, что у них там есть. В крайнем случае, выпущу в них пару шаров. Ну, или никар заступится.
На этот раз шли недолго, минут пять-десять. Скоро на горизонте появились шатры, похожие на те, в которых жили земные кочевники: треугольной формы, поставленные на каркас, скорее всего, деревянный. В общем, то ли лагерь, то ли постоянное жилье. Хотя второе вряд ли. Возле практически каждого шатра был разожжен костер, на котором жарилось нечто мясное. Еда. Какое счастье.