Наследство для Лонли-Локли
Шрифт:
– Извини, дружище, - улыбнулся я, - но мне всегда казалось, что отдых и Смертные Шары - вещи несовместные! А мы ведь, вроде бы, отдыхаем, я ничего не перепутал?
– Как хочешь, - флегматично отозвался он и снова уткнулся в книгу.
В сумерках я понял, что больше не испытываю никакого желания продолжать издеваться над своим организмом. Мое тело требовало, чтобы его уложили спать, и я не видел веских причин отказывать ему в этом праве. Мы свернули с большой дороги и довольно быстро отыскали ферму, хозяева которой, худые и жилистые старики, похожие друг на друга, словно были братом и сестрой, охотно согласились предоставить нам ночлег. Извлеченная мною из кармана корона оказалась настолько огромной суммой, что эти суровые хуторяне, поначалу показавшиеся
Но когда эти милые люди увидели Друппи, наш авторитет снова поднялся до недосягаемой высоты. Мне неоднократно доводилось слышать, что овчарки Пустых Земель - самые большие и грозные собаки то ли на Хонхоне, то ли во всем Мире. Насчет размеров я совершенно согласен: мое чудовище уже переросло бегемота и не собиралось останавливаться на достигнутом. Но считать этого добряка "грозным" можно только в тех случаях, когда он пытается положить свои передние лапищи мне на плечи: что-что, а задавить может запросто! Тем не менее, наши хозяева несколько спали с лица и передвигались по собственному дому на цыпочках, хотя Друппи мирно дрых в отведенной мне комнате, время от времени пробуждаясь, чтобы лениво хрустнуть костью жареного менкала из Гуригги и снова задремать. Я присоединился к нему, не дожидаясь ужина: сейчас меня можно было соблазнить только хорошей подушкой, а уж никак не кругом копченого менкальего сыра...
Я проснулся на рассвете, и мы отправились в путь. Шурф дремал на заднем сидении: прошлой ночью он глаз не сомкнул. Сначала дочитывал "Иствикских ведьм", а потом взялся за "Арабский кошмар", по поводу которого торжественно пробормотал мне утром, не размыкая отяжелевших век: "Эта книга наверняка написана каким-нибудь великим Магистром, Макс, помяни мое слово! Слишком уж много совпадений..."
Так что мне опять предстояло вести амобилер в полном молчании, если не считать полноценным диалогом возбужденное повизгивание переползшего поближе ко мне Друппи и мое флегматичное ворчание: "тише, милый: дядю Шурфа разбудишь!" Зато у меня была возможность тихонько поахать разглядывая многочисленные замки Вукинаха - представьте себе город, состоящий исключительно из разнокалиберных средневековых крепостей, и вы получите очень смутное представление об удивительной, изысканной и мрачной красоте этого места! "Кошмарики" мне больше не являлись. Признаться, я даже испытывал некоторое разочарование, поскольку легкомысленно надеялся, что мне заботливо помогут припомнить: чего же еще я боялся в далекие времена своего "босоногого детства"!
Шурф проснулся после полудня и сразу принялся атаковать меня расспросами по поводу личности Роберта Ирвина: кажется, он всерьез полагал, что я лично знаком со всеми обитателями мира, в котором родился! Я не смог удовлетворить его любопытство, поскольку об авторе "Арабского кошмара" мне было известно только одно: однажды этот парень написал замечательную книжку. Мое чистосердечное признание было встречено разочарованной гримасой. В сочетании с малоподвижной физиономией Шурфа она представляла собой то еще зрелище! Потом мой спутник снова уткнулся в книгу. Я в очередной раз смирился с мыслью, что интеллектуальное общение мне не светит, пока парень не покончит со своей дозой печатного текста.
Еще до заката мы оказались на территории Пустых Земель. Я понял это, увидев, что вдоль дороги растет множество низкорослых деревьев без листьев, с кривыми узловатыми стволами, и зябко поежился, вспомнив, что где-то поблизости шляются мои старые знакомые, кочевой народ Хенха, которые, как я недавно выяснил, были еще и "древесными духами", как их там - "кархавны", так, что ли... Я решил, что мне следует избегать трогательной встречи с бывшими подданными: а вдруг выяснится,
Судьба была благосклонна к моим пацифистским устремлениям. На протяжении всего пути мы не встретили никого, кроме нескольких одиноких телег, влекомых меланхоличными рогатыми менкалами. Седоки были столь же меланхоличны, по их отрешенным лицам блуждали загадочные улыбки - куда уж там Джоконде! Эти загорелые Будды местного разлива явно ехали не по делам, а просто так, из ниоткуда в никуда - по крайней мере, мне очень хотелось так думать, а когда мне нравится какая-нибудь романтическая интерпретация реальности, я просто говорю себе: "так оно и есть, потому что я хочу жить в мире, в котором все устроено именно таким образом!" Между прочим, такого рода нахальство - лучшее лекарство от цинизма, я не раз проверял...
Через несколько часов после заката сэр Шурф решительно потребовал, чтобы я отправлялся спать. Это было куда больше похоже на ультиматум, чем на любезность, но я поймал его на слове и забрался на заднее сидение. Езда вымотала меня настолько, что я был готов отключиться в любой момент, лишь бы дали! Проснулся я, почувствовав, что наш амобилер резко остановился. Меня ослепила вспышка белого света, но темнота вернулась прежде, чем я успел снова зажмуриться. Друппи отчаянно залаял из-под сидения и так же внезапно умолк. Всего этого было вполне достаточно, чтобы мои сердца начали отплясывать акробатический рок-н-ролл - хоть на чемпионат мира по танцам их посылай!
– Что происходит?
– сипло спросил я, и сам не узнал свой голос.
– Уже ничего, - флегматично сказал Шурф.
– А что, в таком случае, происходило?
– вообще-то, его равнодушный тон здорово меня успокоил, но не настолько, чтобы я мог сразу же провалиться обратно, в теплую темноту сна.
– Ничего из ряда вон выходящего, - так же спокойно ответил мой неподражаемый спутник.
– Просто большая стая ночных птиц. Они летели прямо на меня. Далеко не самое худшее, что может случиться с путником, но и приятным происшествием это не назовешь. Если бы я ехал с такой скоростью, с какой обычно ездишь ты, мы вполне могли бы перевернуться.
– Не понимаю, - растерянно признался я.
– Какие птицы? И почему мы могли бы перевернуться из-за каких-то птиц?
– Просто ночные птицы - крупные, со светящимися глазами, немного похожие на буривухов. Прежде я никогда таких не видел. Их было много, не меньше пяти - шести дюжин, и летели они очень быстро - вообще-то, птицы с такой скоростью не летают... Я успел подумать, что эти птицы наверняка одержимы желанием выклевать глаза вознице, остановил амобилер и испепелил всю стаю. Оказалось, что это было обыкновенное видение: они не сгорели, как настоящие живые существа, а просто бесследно исчезли... В любом случае, это большая удача, что за рычагом сидел именно я. Оказаться пассажиром амобилера, который переворачивается на скорости сто миль в час... Знаешь, Макс, это не тот опыт, который кажется мне полезным и необходимым!
– Еще бы!
– я зябко поежился.
– Говоришь, они немного похожи на буривухов? Знаешь, очень может быть, что это были совы...
– "Совы"? Кажется, я где-то слышал это название, - неуверенно сказал Шурф.
– Вычитал в какой-нибудь из книжек, или в кино видел, - я пожал плечами. Совы - это птицы из моего мира... Странно, да? Кажется, произошла какая-то дурацкая ошибка, и на тебя наслали мои кошмары... Хотя, почему, собственно, кошмары? Я очень люблю сов.
– Настолько, что тебе было бы очень неприятно их убивать, да?
– понимающе спросил Шурф.
– Я так и подумал. Ты мог бы залюбоваться на этих красивых птиц из твоего мира, и устроить аварию. Во всяком случае, шансы на это были - и неплохие!