Наследство для Лонли-Локли
Шрифт:
– Скажи, а откуда ты все это узнал?
– Что именно?
– сонно переспросил он.
– Ну, все, - растерянно объяснил я.
– Про Маркуло, например. Как он приучил Пуреха к пьянству, как старый Хурумха по его милости не мог написать завещание, как он насылал на нас мои детские страхи, и про остальные подвиги этого гения... И еще ты говорил, что уже сам собирался отправиться в башню, поскольку понял, что Урмаго должен быть где-то там...
– Грешные Магистры, Макс, все так просто!
– зевнул он.
– Я хорошенько расспросил всех обитателей этого дома, как и собирался с самого начала. Сравнил их рассказы, подумал, сделал соответствующие выводы... Между прочим, этот маленький старик по имени Тухта всегда знал, что Урмаго и Ули используют башню для ворожбы, и кстати, видел, как они поднимались туда накануне его исчезновения. Было
– Знаешь, я даже не это имел в виду, - вздохнул я.
– Мне вот что интересно: как ты заставил их говорить правду?
– А, ну это оказалось еще проще, - отмахнулся Шурф.
– Я выяснил, что мне достаточно строго смотреть в глаза своему собеседнику, чтобы у того пропала охота меня обманывать...
– Так просто?
– изумился я. Потом представил себе, как должен выглядеть со стороны "строгий" Шурф Лонли-Локли и тихо рассмеялся.
– Да уж, вообще-то ребят можно понять!
– Кстати, прежде я не знал о том, что могу заставить людей говорить правду, не пуская в ход ни магические приемы, ни свой авторитет профессионального убийцы, - удовлетворенно отметил мой друг.
– Так что можно сказать, я действительно не без пользы провел время в этом доме. Да и ты тоже, насколько я понимаю, - не без некоторой иронии добавил он.
– Да уж, - вздохнул я.
Лонли-Локли не ответил. Кажется, он уже спал, и я с удовольствием последовал его примеру.
А когда я проснулся, комната была насквозь пронизана солнечными лучами, в которых плясали тысячи пылинок - хорошо, что Шурфа не было в комнате, он бы наверняка возмутился, увидев, как их много! Я подумал, что он наверняка отправился на последний тур переговоров с Кутыками и расплылся в счастливой улыбке, когда понял, что мне не обязательно включаться в этот процесс. Вообще-то, каждый человек вполне хорош, если правильно рассчитать дозировку - самые невыносимые типы могут оказаться почти душками, если видеть их один раз в три года и не дольше тридцати секунд кряду. Надо отдать должное Кутыкам: они оказались отнюдь не такими монстрами, как мне казалось поначалу, и все же я решил, что с меня хватит.
К моему величайшему восторгу, сэр Лонли-Локли придерживался такого же мнения. Он появился часа через два и как бы мимоходом заметил, что мы несколько загостились. Я был готов броситься ему на шею и зарыдать от восторга, честное слово! Но в последний момент решил, что практичнее будет заняться багажом: наши немногочисленные вещи каким-то образом умудрились расползтись по всему дому.
К моему величайшему облегчению, Кутыки не стали устраивать драматических сцен прощания. Они не выстроились вдоль дороги, чтобы залить горючими слезами наши сапоги. Собственно говоря, попрощаться вышла только Ули. Ее брат Урмаго все еще валялся в постели, приходя в себя после давешнего приключения. Бабушка и старый Тухта несли вахту у его изголовья, отлучаясь только для того, чтобы помешать в котле какое-нибудь очередное лекарственное зелье. Терпкий запах травяных отваров медленно расползался по всему двору. Отмороженные "кузены" молча сидели над свежей могилой Пуреха, которого похоронили прямо во дворе - в той самой яме, в которой он нашел свою смерть, рассудив, очевидно, что рыть еще одну такую же - дурная работа. Тугодум Арало с некоторым опозданием осознал свою причастность к гибели родственника и теперь тихо страдал, с таким ожесточенным упорством, словно печаль была физической работой, требующей добросовестного исполнения. А босоногий "поэт" Йохтумапп, как мне показалось, отнесся к происшедшему просто и практично: он решил, что из бесполезной могилы со временем может выйти неплохая цветочная клумба, и теперь медитировал на ее краю в ожидании первых зеленых ростков. Жена и сын Маркуло, очевидно, находились под "домашним арестом" - по крайней мере, их было не видно и не слышно. Что касается Тыындука Рэрэ, он всецело посвятил себя починке ворот... хотя, какая уж там починка, после того, как Шурф от них пепла не оставил! Так или иначе, но дядя с головой ушел в работу.
– Извините, что я одна вышла вас проводить, - тихо сказала Ули.
– У нас дома сейчас невесть что творится. Большая радость сразу после большого горя... и еще мы никак не
– она внезапно смущенно умолкла, даже прикрыла рот узкой ладошкой.
– Можешь не краснеть, леди Ули, я и так понимаю, что твоим родичам не слишком легко заставить себя вдруг взять и полюбить меня, - пожал плечами Шурф.
– Ненависть - та же дурная привычка, от нее трудно быстро избавиться.
– Твоя правда, - кивнула она.
– Вот Урмаго с радостью пришел бы проводить своих спасителей, но он пока не может.
– Еще чего, пусть лежит смирно, пьет лекарства и не рыпается!
– ехидно усмехнулся я.
– По вашим законам его жизнь теперь принадлежит мне, так что пусть бережет ее как следует, а то я рассержусь!
– Ой, а ведь и правда!
– с ужасом прошептала Ули.
– А мне и в голову не приходило...
– И не надо, - усмехнулся я.
– Это шутка, леди. Просто глупая шутка. Хотя... Знаешь, а ведь у вас в доме живет человек, которому этот закон стоил свободы. Твой отец был не слишком великодушен с Тыындуком.
– Я кивнул в сторону увлеченного починкой ворот дворецкого, который демонстративно не обращал внимания на наш разговор.
– Может быть хоть Урмаго возьмет с меня пример, и не станет слишком серьезно относиться к глупым старым законам?
– Ты предлагаешь обмен?
– тут же оживилась Ули.
– Ты оставишь свободным Урмаго, а за это мы должны отпустить Тыындука?
– Никаких обменов, - устало вздохнул я.
– Это не ультиматум, леди. Просто я даю тебе повод немного задуматься. Может быть до тебя дойдет, что жизнь человека не может принадлежать другому - даже тому, кто ее спас! Во всяком случае, так не должно быть. А если не дойдет... что ж, это не моя проблема!
– Одно удовольствие слушать твои рассуждения о свободе, Макс, - флегматично сказал Шурф. Я так и не понял: то ли он действительно выражал мне своей восхищение, то ли откровенно издевался.
– Тем не менее, мне хотелось бы сидеть в нашем амобилере еще до заката, поэтому я позволил себе прервать твою речь. Будем считать, что ты сказал достаточно... Осталось решить еще один вопрос, - он галантно поклонился Ули и спросил: - надеюсь, вы не будете возражать, если я возьму с собой то, что полагаю своей частью наследства?
Ее темные глаза на мгновение снова стали враждебными и недоверчивыми, потом она взяла себя в руки и сухо согласилась:
– Разумеется, сэр Шурф, это твое право. Возможно, тебе понадобится повозка, чтобы доставить имущество к тому месту, где вы оставили свой амобилер? Я распоряжусь, но это отнимет некоторое время...
Ули держалась с истинно королевским хладнокровием, и все же было совершенно очевидно, что вопрос моего друга оказался для нее серьезным ударом. Наверняка она уже привыкла думать о нас как о самых благородных людях во вселенной, а тут - на тебе, все закончилось дележкой добра!
– Спасибо за заботу, но повозка без надобности, - невозмутимо отказался Шурф.
– Мое имущество и само как-нибудь доберется до амобилера. Он обернулся вглубь двора и позвал: - Иди сюда, Дримарондо. Как видишь, я держу свое слово!
Дримарондо вихрем вылетел из-за угла одной из пристроек. Я не уверен, что его лапы действительно соприкасались с землей. До сих пор он казался мне не просто говорящей собакой, но и очень разумным существом - куда разумнее, чем некоторые двуногие! Но счастье на несколько минут превратило его в обыкновенного лохматого щенка, визжащего и скулящего от восторга, словно он не мог выговорить ни единого слова. Мой Друппи тоже выглядел неописуемо довольным. Очевидно, пока мы в поте лица вели свое любительское расследование, эти двое уже успели распланировать свою будущую счастливую жизнь в Ехо на несколько лет вперед: как они будут ходить друг у другу в гости, ежедневно уплетать подкопченные в ароматном дыму окорока и прочие милые глупости.
– Ты хочешь забрать Дримарондо?
– глаза Ули стали совершенно круглыми и такими огромными, теперь они занимали добрую половину ее лица, словно она был героиней японского комикса "манга", а не нормальной живой женщиной.
– Слово "хочешь" в данном случае не совсем уместно. Но мы с ним заключили своего рода договор, - проворчал Шурф, награждая визжащего Дримарондо таким строгим взглядом, что будь я на месте несчастной собаки, дело вполне могло бы закончиться позорной лужей! Но пес не дрогнул: сейчас ему море было по колено.