Наследство Карны
Шрифт:
— В чем, собственно, ты обвиняешь своего отца? — спросил чужой голос.
Она не могла этого произнести. Не знала нужных слов. В Библии это называется блудом. Но как сказать такое слово родному отцу? Она могла бы прочитать ему то место из Библии, но сумка с Библией осталась в ее комнате.
И все, что Анна и Сара рассказывали ей о теле, о любви, о зачатии, о крови, которая будет идти из нее, пока она не станет старой, — все это обернулось лишь отвратительным вкусом во рту. Словно виновата во всем была
Папа протянул ей через стол носовой платок.
— Ты больше не должен ходить туда! Слышишь?
Сперва он как будто не понял ее слов. Потом подпер щеки руками и серьезно посмотрел на нее.
— Если кому-нибудь из Олаисенов понадобится доктор, мне придется пойти туда. И ты должна это понять.
— Они могут пригласить другого доктора.
— Могут, — согласился он, и у него снова появилось лицо.
Потом он наклонился к ней через стол.
— Ты ведь знаешь, что мы с Ханной давно знаем друг друга. Иногда ей бывает нужно поговорить со мной.
Слова были ненастоящие. Как скрежет железа на ветру.
Глава 12
Карна постоянно встречала его на верфи. Но как-то не отмечала его присутствия. Даже издали она видела, какой он грязный. Сажа. Масло. Еще какая-то грязь. Однако она знала, что под этой грязью скрывается Педер, который умеет чинить машины. Он вернулся в Страндстедет, чтобы работать на слипе бабушки и Олаисена.
Она слышала, как старики, сидя на лавке на пристани, говорили о разнице между паровыми и обычными судами. И что Педер учится на механика, или как там это называется. Значит, он должен будет ремонтировать пароходы. И, по их мнению, слип, хоть и новый, слишком мал для этого.
Однажды Карна дома у Биргит показала ей, что, если приставить друг к другу большие и указательные пальцы и посмотреть через них на окно, чуть-чуть согнув внутрь большие пальцы, получится перевернутое сердечко. Биргит это понравилось, и она поинтересовалась, кто научил Карну складывать такое сердечко.
Неожиданно в сердечке Карны возник человек, окруженный солнечным сиянием. Появился и пропал. От удивления она не успела с ним поздороваться. Зато Биргит успела. Через мгновение Педер Олаисен был уже далеко.
— Он был в твоем сердечке! — восхищенно воскликнула Биргит.
— Он решил, что ты смеешься над ним, — сказала ее мать.
И тут же принялась рассказывать, что Педер соблазняет девушек. Они так и липнут к нему, потому что он хорошо танцует. Если бы он довольствовался одной, еще куда ни шло. А так — стыд и позор!
Она строго посмотрела на Карну и Биргит и перекрестилась. Но она быстро забыла о своих словах. Человек, который учился в Трондхейме, не мог быть простым шалопаем. Педеру было двадцать пять лет, однако выглядел он на восемнадцать.
— У всех, кто рано остается без матери, такие глаза. Бедняга Педер… — заключила мать Биргит.
Но полагаться на этого «беднягу» все-таки не следовало.
Дома Карна подошла к зеркалу. Ей хотелось узнать, видно ли по ее глазам, что она тоже «бедняга». Странным в ее глазах был только их разный цвет. Но ничто не говорило о том, что она рано лишилась матери.
После уроков она спросила у Анны:
— Можно ли по глазам человека понять, что он рано лишился матери?
Анна никогда не задумывалась над этим. Однако она не засмеялась. Только внимательно посмотрела Карне в глаза. Потом отрицательно покачала головой.
— Почему ты об этом спросила?
— Мать Биргит говорит, что у Педера Олаисена глаза беззащитные, потому что он рано остался без матери.
— Может, в этом что-то и есть, — согласилась Анна.
— У меня есть ты, поэтому по мне этого не видно.
Анна улыбнулась и поблагодарила за доверие. Хотя и считала, что, наверное, она не очень хорошая мать.
Карна даже испугалась:
— Зачем ты так говоришь? Что с нами было бы без тебя? И с папой, и со мной? И кто бы тогда научил меня играть на пианино?
— А помнишь, ты первое время звала меня Ханной?
Карна покраснела. Повеяло опасностью.
— Я не различала ваших имен, — пробормотала она.
— Может, тебе была нужна такая мать, как Ханна?
— Нет-нет! Ты не должна так думать! Слышишь! Я…
Она уткнулась в тетрадь — у нее был ужасный почерк.
Потом, когда они пили заслуженный, по словам Анны, шоколад, Анна спросила:
— А ты знаешь этого Педера?
Карна замотала головой.
Потом сказала, что когда она, еще маленькой, была с бабушкой на верфи, то приняла измазанного Педера за негра. Анна засмеялась.
Карне стало жарко.
— Но я его совсем не знаю! — быстро сказала она.
— Педер — очень симпатичный молодой человек. Мы с Вениамином познакомились с ним у Дины, он был там вместе с Ханной и Вилфредом. Конечно, Вилфред ярче брата и затмевает его. Но он вообще всех затмевает.
— Почему?
— Такой он человек, этот Вилфред. Ему нужно получить все. Спроси у Дины. Она лучше разбирается в таких вещах. — Анна улыбнулась.
— О чем вы разговаривали?
Анна задумалась.
— Дина и мужчины, кажется, говорили о верфи и слипе. И о вложении капитала в Страндстедет, как это называет управляющий банком. А Педера Олаисена больше интересовали Копенгаген и Берлин. Он говорил, что хочет поездить по миру и еще поучиться. Только сначала он должен скопить немного денег. Но Олаисен и слышать об этом не хочет, ему брат нужен на верфи.