Наследство мага

Гулин Алексей

Шарби не удержался и пихнул Калши ногой под столом.

— Нет, спасибо, — ответил волшебник с легкой улыбкой.

— Я постелю вам постель?

— Да. Мы сейчас придем.

Шарби расплатился с трактирщиком, подхватил свой мешок, с которым он предусмотрительно не расставался, и заторопился вслед Калши. Наверху девушка уже расстилала белье на кровати. Рядом лежал матрас — для Шарби. Калши только было раскрыл рот — протестовать, как Шарби наступил ему на ногу.

— Я буду в соседней комнате, господин волшебник. Вдруг

вам что-нибудь понадобиться ночью…

Как только девушка вышла, Калши повернулся к Шарби, но не успел ничего сказать.

— И слышать не хочу! Я — слуга, не забывай! И держись, как положено волшебнику.

Калши пожал плечами с обреченным видом.

— Мне так неудобно…

— Ну, так думай о чем-нибудь приятном! А бывшему рабу в этой комнате очень даже хорошо.

Калши собрался было протестовать, но вдруг покраснел, бросил быстрый взгляд на дверь, а потом умоляюще посмотрел на Шарби.

— Ну, и иди к ней! Я что, тебя держу?

Калши испуганно отдернулся.

— Ты что, весь вечер читаешь мои мысли?

— Ты думаешь так громко, что они у тебя на лице написаны, — засмеялся Шарби. — Мастер-Лорд меня учит такому, а тебя я знаю очень хорошо. Иди, а я полежу, подумаю, что мне делать.

Калши опять залился краской, но выскользнул за дверь, а Шарби погасил лампу, лег на матрас и уставился в окно, на молодую луну. Матрас и подушка были мягкие, ниоткуда не дуло, и, вместо того, чтобы думать, Шарби задремал. Чуть поморщившись на всхлипы и стоны из-за стены, он вскоре крепко уснул и не проснулся, когда Калши вернулся. Утром Калши разбудил его ни свет ни заря.

— Я вчера договорился, что мы поедем рано утром. Ты выспался?

— Да, — ответил Шарби и не мог не поддразнить юношу: — А ты-то выспался? А то вы на весь дом шумели.

Глядя на вспыхнувшего Калши он в очередной раз почувствовал себя взрослым, даже слишком. А вот очутиться ночью на месте Калши он не хотел… Значит, еще не время, подумал он и кивнул волшебнику:

— Пойдем. Нас накормят?

— Квили обещала, — тихо ответил тот и отвернулся, покраснев еще сильнее, до кончиков ушей.

Они сидели в пустом зале, а девушка в полупрозрачной ночной сорочке суетилась вокруг. Калши то краснел, то бледнел, а Шарби с трудом удерживал смех. Когда они поели и пошли к выходу, она подскочила к Калши и поцеловала его в щеку.

— Знаешь, — с неожиданной горечью произнес Калши, только за ними закрылась дверь, — я жалею только об одном — я не Мастер.

— Она так понравилась тебе? — удивился Шарби.

Калши усмехнулся.

— Я же простой деревенский парень, хоть и вырос в башне… Я был первым у нее и это накладывает на меня определенные обязанности. Я велел ей ждать меня два года. Если в течение этого срока я не приеду за ней — она вольна распоряжаться своей жизнью, как хочет.

Повозки еще не было, им пришлось ждать примерно четверть часа. Шарби с удовольствием вдыхал свежий воздух:

жизнь в башне у Мастер-Лорда, конечно, хороша, но некоторых прелестей все равно не хватает. Они погрузились и поехали в барак рабов, где, по словам возницы, были недавно купленные рабы.

За время жизни в морском порту Каргера Шарби повидал немало чужеземцев, но таких он даже и представить себе не мог. Низкорослые, не выше самого Шарби, с темно-коричневой, почти черной кожей, и огромной шапкой вьющихся волос на голове, они казались не людьми, а какими-то другими существами.

И говорили они на каком-то гортанном непонятном языке. Надсмотрщик, здоровенный детина, глядел на Калши с детским восторгом. Он хорошо понимал это странное наречие и мог служить переводчиком. Калши дернул Шарби за рукав и кивнул головой по направлению к выходу. Когда они вышли из барака, Калши шепнул:

— Я их мысли читаю, но не понимаю ничего! Так, только иногда образы мелькают…

— А понять, правду ли они говорят, ты сможешь?

— Попробую… Эмоции я различаю ясно, может, и ложь определю.

Они вернулись в барак. Надсмотрщик, тем временем, отобрал четверых горцев, которые, по его словам, знали больше других. Остальных погнали на работу, а эти остались рассказывать истории и сказки. Шарби это наскучило минут через десять: они рассказывали в особой манере, их речь была нагромождением имен и названий, ничем не связанных с основной нитью повествования. Калши писал так быстро, что свободно поспевал за переводом. Делать Шарби было нечего, и он вышел наружу, лечь на траву, подремать в прохладной тени. Когда солнце подошло к полудню, Шарби пошел в барак. Калши готов был писать хоть целые сутки, но Шарби знал, как важно поесть вовремя, и чуть ли не силой погнал юношу назад, в трактир, решительно отобрав у него тетрадь и ручку.

После обеда они вернулись в барак. Шарби уже начал досадовать, что не взял с собой какой-нибудь книги потолще. Одолжить в городе если у кого… Возница знал одного книготорговца, и Шарби решил непременно заглянуть к нему на обратном пути. С трудом оторвав от рабов Калши, он решительно скомандовал вознице ехать к торговцу. К его досаде, книготорговец уже закрыл свою лавку.

— Спасибо, — негромко сказал ему юноша, когда они вновь уселись в повозку.

— За что?

— Я, кажется, переутомился сегодня… Если бы не ты, все оказалось бы хуже.

Шарби кивнул.

— Я знаю. Меня самого, когда я учился делать «вспышку» также Балора и Менса отвлекали.

— Жаль, я ничем не могу тебе помочь в этом — робко улыбнулся Калши.

— Ничего, и без тебя у меня учитель замечательный.

В зале «Верного щита» было довольно шумно и многолюдно, но их место никто не занял. Квили по-прежнему суетилась вокруг, но теперь волшебник не смущался, а с легкой улыбкой принимал ее знаки внимания. Когда они поднялись в комнату, Шарби сказал: