Наследство последнего императора

Волынский Николай

«Когда Александр Павлович был в Таганроге и там строился дворец для Елизаветы Алексеевны, то Государь приехал в оный из заднего крыльца. Стоявший там часовой остановил его и сказал: не изволите выходить в оное крыльцо, вас там убьют из пистолета. Государь на это сказал: хочешь ли ты, солдат, за меня умереть, ты будешь похоронен, как меня должно, и род твой будет весь награжден; то солдат на оное согласился, а Государь надел солдатский мундир и встал на часы, а солдат надел царский, Государя шинель и шляпу и пошел в отделываемый дворец, прикрыв лицо шинелью. Как зашел в первые комнаты, то вдруг из пистолета по нем выстрелили, но не попали, солдат повернулся, чтобы назад идти, то другой выстрелил по

нем, прострелил его, солдата подхватили и потащили в те палаты, где жила супруга Государева и доложили ей, что Государь весьма не здоров и потом после помер, яко Государь. А настоящий Государь, бросив ружье, бежал с часов, но неизвестно куда, и писал Елизавете Алексеевне письмо, чтобы оного солдата хоронили как меня».

Кроме народных слухов и толков, приведенных в труде Н.К. Шильдера, впоследствии возник еще целый ряд подобных слухов, представляющих вариации легенды о том, что Александр Павлович не умер в 1825 году и что вместо него похоронено какое-то другое лицо.

Весной 1826 года готовилась коронация Николая Первого. Графиня П.П. Каменская спрашивала отца Авеля, бывшего в то время в Москве: «Будет ли коронация и скоро ли?» Как одна из старших статс-дам и вдова фельдмаршала, она, вероятно, надеялась получить орден Святой Екатерины первого класса. Авель отвечал ей: «Не придется вам радоваться коронации». Эти слова разнеслись по Москве, многие объяснили их в том смысле, что коронации вовсе не будет.

Но значение их было совсем иное: графиня Каменская подверглась гневу Государя за то, что в одном ее имении крестьяне вышли из повиновения, возмущенные жестокостью управителя, и графине воспрещен был приезд на коронацию.

А между тем, прорицатель, вероятно, предчувствуя, что толки о коронации будут иметь вредные для него последствия, в июне 1826 года скрылся из Высоцкого монастыря. По оставленным двум письмам его оказалось, что Авель находится в Тульской губернии, в деревне Акуловой. По повелению Императора Николая, указом Священного Синода от 27 августа 1826 года, Авель был взят оттуда и отправлен под присмотром в арестантское отделение Суздальского Спасо-Евфимиего монастыря.

Слух о предсказателе в Серпуховском монастыре, без сомнения, относится к известному Авелю, который там был, но который в 1826 году за то, что, как говорили, «предсказывал, что не быть коронации», заключен в Спасо-Евфимиев монастырь. «Жаль, что вы сего не знали, и не сказали, кому следовало», – пишет митрополит Московский Филарет к викарию Московской епархии, епископу Дмитровскому, Иннокентию. Затем ему же от 2 мая 1829 года Филарет пишет: «Возвращаю Вашему Преосвященству переписку о предсказанной молве. Благодарю, что вы хорошо развязали сей узел. Одно не худо бы прибавить, что Авель уже сидит под надзором».

Тем и закончились скитания и прорицания Авеля. В тесной арестантской камере он окончил жизнь свою 29 ноября 1841 года, после продолжительной тяжкой болезни, напутствованный Святыми Таинствами, и погребен за алтарем арестантской церкви Святого Николая. Память его 29 ноября.

В статье «Таинственное в жизни Государя Императора Николая Второго» ее автор А. Д. Хмелевский писал: «Императору Павлу Первому Петровичу монах-прозорливец Авель сделал предсказание «о судьбах Державы Российской», включительно до правнука его, каковым и являлся Император Николай Второй. Это пророческое предсказание было вложено в конверт с наложением личной печати Императора Павла Первого и с его собственноручной надписью: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины».

Документ хранился в особом зале Гатчинского дворца, где посредине на пьедестале стоял довольно большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями.

Ларец

был заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца на четырех столбиках, на кольцах, был натянут толстый красный шелковый шнур, преграждавший к нему доступ посетителям. Было известно, что в этом ларце хранится нечто, что было положено вдовой Павла Первого, Императрицей Марией Феодоровной, и что ею было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся в столетнюю годовщину со дня кончины Императора Павла Первого, и притом только тому, кто в тот год будет занимать царский престол в России. Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. Государю Николаю Александровичу и выпал, таким образом, жребий вскрыть таинственный ларец и узнать, что в нем столь тщательно охранялось от всяких, не исключая и царственных, взоров.

«Когда Император Николай Второй был еще Наследником Престола, он по воле своего отца совершил путешествие по странам Дальнего Востока. В Японии Наследник посетил кладбище наших моряков, и один старый японец, долголетний хранитель Русских могил, сказал ему следующее:

– Высокий гость собирается посетить нашу древнюю столицу Киото, а возле Киото подвизается известный отшельник – монах Теракуто. Это подвижник, взору которого открыты судьбы людей. Для него нет времени, и он дает только признаки сроков.

По прибытии в Киото Наследник в штатском платье, сопровождаемый греческим принцем Георгом и переводчиком маркизом Ито, пешком отправился к Теракуто, жившему в роще. И вот что сказал Теракуто (выдержки из воспоминаний маркиза Ито, вышедших на английском языке):

«Так суждено свыше! Благословенна милость Неба за счастье, о котором не мог помыслить старый Теракуто. Опасность витает над твоей главой, но смерть отступит, и трость будет сильнее меча, и трость засияет блеском. Два венца суждены тебе – земной и небесный. Играют самоцветные камни на короне твоей, владыка могущественной державы. Но слава мира проходит, и померкнут камни на земном венце, сияние венца небесного пребудет вовеки. Великие скорби и потрясения ждут тебя и страну твою. Ты будешь бороться за всех, и все будут против тебя. На краю бездны растут красивые цветы, дети рвутся к цветам и падают в бездну, если не слушают предупреждений отца. Ты принесешь жертву за весь свой народ, как искупитель за его безрассудства».

Через несколько дней после этого состоялось покушение на жизнь Наследника. Фанатик-японец ударил его саблей (самурайским мечом) по голове, причинив неопасное ранение, так как принц Георг, находившийся все время при Наследнике, отбил удар бамбуковой тростью. По повелению Александра Третьего трость, сыгравшая такую роль, была осыпана алмазами и возвращена принцу Георгу. Таким образом, трость оказалась сильнее меча, и трость засияла. Записи современников говорят, что после посещения отшельника Теракуто Наследник долгий срок был задумчив и грустен».

… Итак, 11 марта 1901 года, в столетнюю годовщину мученической кончины державного прапрадеда своего, блаженной памяти Императора Павла Петровича, после заупокойной Литургии в Петропавловском соборе у его гробницы, Государь Император Николай Александрович изволил прибыть в Гатчинский дворец для исполнения воли своего предка.

Государь Император вскрыл ларец и несколько раз прочитал сказание Авеля о судьбе своей и России.

Но вставала в державной памяти его и другая отрадная картина. В убогой монашеской келии пред Богосветлым старцем Саровским сидит державный прадед его, Александр Благословенный. Перед образами ярко горят лампады и бесчисленные свечи. Среди образов выделяется икона Божией Матери Умиления. Благодать Божия почивает в келии. Тихо, как лесной ручеек, льется пророческая речь святого старца о грядущих судьбах Российских: