Наследство старого вора
Шрифт:
– Кто я - не твое дело, - ответил браток, - ты нашему товарищу отдыхать мешаешь.
Червонец побагровел и, шаря взглядом по лицам окруживших его бандюганов, сжимал кулаки.
– Я его по-человечески прошу - верни дорогую мне вещь, - сдерживаясь из последних сил, проскрипел Червонец.
– А если она дорогая, не нужно было продавать, - повторил Гвоздь и лихо хлопнул по кнопке.
– Ах ты, гнида!
– не выдержал Червонец.
– На своей же братве наживаешься, как последний барыга! Ну ладно,
И он резко сунул руку за пазуху, где у него имелся новый, купленный вместо конфискованного, «Макаров».
Но вытащить оружие Червонец не успел.
Стоявший за его спиной Баланда тут же крепко обнял Червонца за шею и стал душить сгибом локтя. Череп без замаха ударил его в живот, а Сухой, отойдя на шаг, профессионально ударил ногой в лицо. Остальные посетители изо всех сил делали вид, что ничего не замечают, а те, кто находился в опасной близости к бандитам, поспешили ретироваться.
– Чо вы, падлы, творите, - прохрипел Червонец и изо всех сил лягнул обеими ногами кого придется.
Пришлось оно Гвоздю, который в схватке не участвовал, и именно это обстоятельство возмутило его до глубины души. Подошвы ботинок Червонца пришлись ему прямо в ухо, что было очень неприятно, и Гвоздь, свалившись с табуретки, больно ударился локтем о каменный пол.
– У бля!
– взвыл он.
– Замочу гада! Вскочив и потирая локоть, Гвоздь выкрикнул:
– А ну-ка, поверни его ко мне!
Державший Червонца за шею Баланда охотно выполнил просьбу товарища, и Гвоздь, размахнувшись, изо всех сил ударил Червонца ногой по яйцам.
Червонец тоненько заверещал, и его ноги подогнулись.
Его перестали держать, он рухнул на пол, свернувшись в клубок, и открыл беззащитную спину. Нападавшие тут же воспользовались этим, и на Червонца обрушился град ударов.
Били по почкам, по ребрам и по печени, по локтям, по коленям и по заду, стараясь угодить носком ботинка между ягодиц.
Через полминуты Червонец перестал дергаться и застыл колышущейся массой мяса и сала, в которой, казалось, не было костей.
– Слышь, - сказал запыхавшийся Череп, - мы его, того, не убрали совсем?
– Да нет, - уверенно ответил Баланда, отирая пот с вспотевшего чела, - кабан здоровый, что ему сделается.
– Смотри, обоссался, - Сухой ткнул пальцем в Червонца, на брюках которого и в самом деле расплылось большое мокрое пятно, - а они обычно обоссываются, если того…
– Чего - того?
– Ну, в общем, если кони двинул. Вот я и говорю - может, он кони двинул?
– Короче, давай его отсюда, - решительно сказал Гвоздь, - и по-быстрому. Плохо стало человеку, ясно?
– Ясно.
Череп с Баландой ловко подхватили бездыханное туловище и, изображая заботливых товарищей, помогающих слегка перебравшему гражданину, потащили его
Братки залезли в машину, и «девятка», взревев форсированным двигателем, сорвалась с места.
– Давай его на Волковское, - сказал сидевший рядом с водителем Гвоздь.
Череп кивнул и, резко свернув, направил машину в сторону Благодатной.
– Там обрывчик хороший есть, а внизу речка эта… Как ее…
– Волковка, - послышалось с заднего сиденья, - и кладбище Волковское, и речка Волковка.
– Во-во, - кивнул Гвоздь, - туда его.
Через несколько минут «девятка» остановилась на крутом берегу узкой речки, укрытой тенью огромных деревьев, выросших на утучненной покойниками земле.
Братки открыли заднюю дверь и, выждав момент, когда поблизости не было машин, выбросили Червонца из салона. Его бесчувственное тело покатилось вниз, нелепо размахивая руками и ногами, и остановилось у самой воды, с размаху ударившись головой об острый обломок могильной плиты.
До братков донесся неприятный хруст, и Гвоздь, удовлетворенно кивнув, сказал:
– Во, ништяк, это вроде контрольного в голову!
– Гы-ы-ы!
– обрадовался Баланда.
– Точно!
– Значит, так, - подумав, сказал Гвоздь, - кто об этом деле языком пошевелит - лично угандошу. А уж если Грыжа прознает…
– Да ну, ты чо, - обиделся Череп, - мы чо - бакланы, что ли?
– Ну, бакланы - не бакланы, а я сказал. Мне лишние заморочки не нужны.
Он плюнул вниз, в сторону распластавшегося на земле тела Червонца и сказал:
– Все, поехали отсюда.
– Слышь, - сообразил Череп, - а у тебя ведь еще автомат включенный остался! А там твои бабки!
– Ну, - кивнул Гвоздь, - а я о чем говорю! Поехали обратно.
Они залезли в машину, и «девятка» укатила.
Через двадцать минут после того как Червонца сбросили с обрыва, у него задрожало правое веко. Потом оно медленно поднялось, Червонец увидел мутный свет, и в его голове оглушительно застучали стальные молоточки.
Он застонал и снова потерял сознание.
Серега, а точнее - Сергей Федорович Корабельников, поскольку ему было уже за сорок, сидел в пивном баре с оригинальным названием «В Два Щета» и со знанием дела напивался. Его одолевали совсем неоригинальные мысли о том, что человек нужен только до тех пор, пока он нужен. А потом, когда нужда в нем отпадает, его можно выбросить, как вещь. И никто не вспомнит о том, что когда-то его уважали, ценили, у него просили совета и признавались ему в необыкновенном уважении.