Наследство старого вора
Шрифт:
– Ну не томи, - усмехнулся Артур, - говори, кто таков?
– Про Желвака слышал?
– А кто ж про него не слышал! Он даже у нас в высоких сферах фигура известная.
– Во-во! Авторитет, к коронации готовится, так что ты с ним повежливей. А то я тебя знаю - бац, бац, и готовый жмур. Что, не так?
– Ну ты это брось, - снова усмехнулся Артур, - что я тебе - серийный, что ли?
– А что - нет?
– Ладно, спасибо. Так это человек Желвака?
– Его самого.
– А Желвак этот - он там же, где и всегда, пасется?
–
– Вот я его и полюблю и пожалую. Кстати, у тебя там нет случайно его номерочка?
– коварным голосом поинтересовался Артур.
– Ну что с тобой поделаешь, - с притворным недовольством ответил Геннадий Ильич, - записывай трубку.
Продиктовав номер, он спросил:
– А зачем тебе этот Желвак? Вроде бы ты обычными бандюганами не занимаешься.
– Мы в наших высоких сферах, - чванливо ответил Артур, - занимаемся всем. Это у вас, в тупом уголовном розыске, страшнее форточника зверя нет.
– Ах ты, животное!
– возмутился Геннадий Ильич.
– Я к нему, понимаешь, со всей душой, а он меня тупым называет!
– Ладно, ладно, - засмеялся Артур, - с меня коньяк.
– Теперь ты одним коньяком не отделаешься.
– Хорошо. Два коньяка.
– Смотри, - пригрозил Геннадий Ильич, - я тебя за язык не тянул.
– Ну что за выражения!
– расстроился Артур.
– А еще сотрудник правоохранительных органов.
– Все, давай. В пятницу жду.
– Годится. Конец связи.
Отключившись, Артур допил остывший кофе и, закурив, прошел в гостиную.
На автоответчике, стоявшем на старинной резной тумбочке, мигал маленький красный огонек. Артур нажал кнопку воспроизведения и услышал мужской голос, который говорил по-английски:
– Мисс Гессер, это говорит друг вашей семьи. Я живу в Кливленде недалеко от ваших родственников. Я хочу встретиться с вами, чтобы передать вам привет от них и рассказать, как они живут. Я буду звонить вам позже. Всего доброго.
Прослушав запись еще раз, Артур нахмурился и пробормотал:
– Друг семьи… Интересно, что это за друг такой…
Потом он вышел в кухню, помыл за собой чашку и, погасив в прихожей свет, покинул квартиру Лины.
Глава вторая
Майкл Шервуд сидел в шезлонге на просторной деревянной террасе, опоясывавшей его дом. Низкий столик, стоявший перед ним, был заставлен разнообразными сосудами с напитками сильной крепости.
В другом шезлонге развалился рослый блондин в ковбойском костюме и высоких расшитых воловьими жилами казаках. Это был ближайший друг Шервуда Уэйн Косовски.
В далекие благословенные времена оба они были обычными гангстерами и промышляли с пистолетами и кастетами, но теперь, когда седина коснулась их висков, а головы стали работать лучше,
Шервуд давно уже переступил ту черту, за которой преступление мало отличается от нормального крупного бизнеса, и его связи простирались аж до самого Белого дома. А Косовски просто был его давним другом и хитроумным советником. Это устраивало обоих, и они не представляли себе жизни друг без друга.
– Мистер Шервуд, - лениво сказал Косовски, наливая себе виски в маленький тяжелый стаканчик, - а куда, интересно, подевался Чарли Мясник? Он обещал принести вам медальон этого русского еще неделю назад, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.
– Мистер Косовски, - ответил Шервуд, наливая себе из другой бутылки, - в том-то между нами и разница, что вы только думаете о чем-нибудь, а я уже это сделал.
– Что сделал?
– спросил Косовски и поднес стаканчик к губам.
– Распорядился, чтобы мой исполнительный и надежный человек узнал все насчет Мясника и этого… Аркады.
– Ну, Майкл, ты - голова, - восхитился Косовски и залпом выпил свой виски.
– Мало того, - Шервуд посмотрел на часы, - этот человек должен с минуты на минуту появиться здесь и рассказать мне все, что ему удалось узнать.
– Шикарно!
– Косовски заерзал в шезлонге.
– По этому поводу нужно выпить.
– Слушай, Уэйн, - Шервуд нахмурился, - пить за что-то, когда еще не знаешь, что там на самом деле, - глупо. Что это за ковбойские манеры - лить виски в утробу по любому поводу?
– По любому поводу… - Косовски задумался.
– А помнишь, как мы пили в доках за каждую севшую на воду чайку?
– А как же, - Шервуд улыбнулся воспоминаниям, - тогда еще Билли Утюг вырубился первым, и мы засунули его в контейнер с рождественскими индейками.
– Ага!
– подхватил Косовски.
– А потом он очухался и стал орать: «Я индейка, не трогайте меня, еще не Рождество!»
Оба засмеялись, и Косовски все-таки налил виски и себе и Шервуду.
– Хорошее было времечко, - сказал он.
– Не говори, - поддержал его Шервуд, - и мы сейчас выпьем за то, чтобы потом вспоминать сегодняшний день и тоже говорить, что времечко было хорошим.
– Согласен, - кивнул Косовски.
Они выпили, закурили, и над террасой повисла тишина.
Не более чем полчаса назад фазенду Шервуда покинули две белокурые красотки, которых Косовски вызывал для того, чтобы они обслужили его и Шервуда.
Одну из них звали Салли, другую - Джейн. Салли была долговязой и коротко стриженной, а Джейн, наоборот, маленькой и пухленькой, а также обладала длинными густыми кудрями цвета топленого молока. Шервуд любил маленьких и пухленьких, поэтому Косовски, который знал вкусы своего старого друга, сказал постоянно обслуживавшей его Салли, чтобы она прихватила с собой какую-нибудь сдобную малютку.