Насмешка
Шрифт:
Лиот вернулся в кресло. Он возобновил игру на лютне, не сводя с лаиссы взгляда, и запел, но Лиаль сейчас не слышала слов песни. Она сломала печать и жадно вчиталась в строки, написанные знакомым почерком. Ригнард был так же осторожен в своих высказываниях, и все же написал гораздо больше, чем его спрашивала сестра. Лиа узнала, что отец находится в печали и унынии. Его чаяния на блага, которые род мог получить от брака дочери с наместником, не сбылись. Из-за обвинений лаиссы Магинбьорн в порочности, ласс Сигард закрылся в замке, разорвав дружбу со всеми соседями, не скупившимися на насмешки и обвинения. Ригнард умолчал о том, что мстительные лаиссы завели
О себе Ригн написал мало. Говорил, что скучает по своей неугомонной сестрице, что замок без нее пуст и холоден. Ригн так же рассказал, что сильно повздорил с отцом, доказывая, что его устремления принесли их дому лишь позор и несчастье Лиа. Отец поначалу бушевал, потом поверил сыну и закрылся в своих покоях. Всех, кто поверил навету, младший ласс Магинбьорн изгнал из замка. Разругался с благородными лаиссами и лассами, пытавшимися порочить имя их рода. А после снова писал: «Сестрица, ежели бы ты знала, как мне не хватает тебя. Пережить твое замужество просто, но то, что нас лишили возможности даже перекинуться парой слов, приводит в ярость. Я все время думаю, как мне добраться до тебя, но все мои попытки провалились. Печаль и злоба — вот ныне мои спутники».
Лиаль всхлипнула, перечитала письмо, а затем, ненадолго прижав к своей груди и поцеловав бумагу, бросила послание в огонь.
— Ах, кабы стать этим посланием, — услышала она и обернулась, глядя на барда. — Бездушная бумага удостоилась великой чести, о которой простой смертный мечтать не смеет.
Лаисса Ренваль направилась к мужчине. Смахнув непрошеные слезы, девушка коснулась его щеки, отчего бард прикрыл глаза, наслаждаясь легким прикосновением.
— Благодарю, Лиот, ты принес мне глоток воздуха, — произнесла Лиаль.
— Ваша улыбка — лучшая награда для меня, госпожа, — ответил он, преданно глядя на лаиссу.
Затем перехватил ее руку и быстро коснулся ладони губами. Лиа вспыхнула и отдернула руку.
— Не стоит этого делать, Лиот, — произнесла она. — Ежели кто-то застанет… Даже думать о последствиях не хочется.
— Простите мою дерзать, госпожа, — бард повинно склонил голову. — Более этого не повторится.
Лаисса Ренваль кивнула и отошла от него. Ей очень хотелось остаться одной, чтобы пережить те чувства, что полнили душу после прочтения письма от брата.
— Ты свободен, Лиот, — сказала она, глядя в сумрак, сгустившийся за окном. — На сегодня песен довольно.
— Вы прогоняете меня из-за той дерзости, что я позволил себе? — бард прекратил играть и теперь с сожалением смотрел на госпожу.
— Нет, — Лиаль отрицательно покачала головой. — Просто я хочу побыть одна. Послушаю песни завтра. Милости Святых, Лиот.
— Я буду торопить ночь и день, — мужчина склонился перед лаиссой. — Добрых вам снов, госпожа.
Лиаль дождалась, когда дверь за бардом закроется, после опустилась в кресло и закрыла лицо ладонями. Тоска по дому, по брату сковали душу льдом. Но слезы так и не побежали по девичьим щекам. Лиаль вдруг подумала, что никогда бы не увидела Гаэрда Дальвейга, если бы не оказалась в замке Ренваль.
— Святые, сохраните! — воскликнула Лиа и поспешила позвать служанку, желая отвлечься от всяких мыслей.
Глава 6
Следующие полторы
Теперь ласс Дальвейг жил в покоях, находившихся под покоями благородной лаиссы. Там было просторней и удобней. Между этажами стояла стража, обозначая границу, за которую лассу не было доступа. Но каждое утро Мальга все так же приносила известия о самочувствии раненого, ухаживала за ним и выполняла небольшие просьбы.
Лиаль радовалась тому, что ласс Дальвейг быстро идет на поправку, и печалилась одновременно. Теперь, когда он мог ходить и даже начал упражняться с мечом, хоть лекарь и пытался отговорить благородного ласса, Лиа понимала, что мужчина скоро покинет замок. И вроде нужно было тому радоваться, ведь, исчезни ласс Дальвейг до возвращения наместника, обитателям замка станет гораздо спокойней. Да и самому лассу было безопасней уехать, пока хозяин замка не вернулся. Но Лиаль с затаенной тоской ждала того дня, когда Гаэрд заберет свой медальон и верный меч, оседлает Ветра и умчится в белую даль, чтобы уже больше никогда не вернуться.
Девушка уговаривала себя, что подобные мысли ведут к бедам, но ничего не могла с собой поделать. Она вставала утром и бежала к окну. Если она видела метель или снегопад, то радовалась, будто ребенок. А Святые, словно внемля затворнице, усердно посыпали землю снегом, не давая покинуть замок, но и пробраться к нему. Возможно, потому все еще никто не разыскивал благородного ласса. Этому Лиаль тоже радовалась.
Нет, она так же не искал встреч с мужчиной, как и он с ней. Навещала, как и прежде, один раз в день в присутствии слуг и задерживалась недолго. Лиаль даже не пыталась увидеться с Гаэрдом наедине, хотя теперь и имела подобную возможность, например, в библиотеке. Девушка была по-прежнему благоразумна, не забывая, что она замужняя дама, и ее долг не опорочить имя супруга, пусть и не любимого, но соединенного с ней священным обрядом в Доме Святых.
Но… Но присутствие в замке ласса Дальвейга вдруг превратило серые стены в более уютные, словно лаисса Ренваль вернулась домой. Знать, что рядом есть человек, относившийся к ней с дружеской симпатией, было приятно. Добрая светлая улыбка, озарявшая благородные черты Гаэрда Дальвейга, когда он видел Лиаль, неизменно радовала девушку, даря отдохновение от привычных переживаний. С тех пор, как он появился в замке, благородной лаиссе более не казалось, что она одна, как перст. И девушка ложилась спать, вознося молитву Святым, чтобы все это длилось, как можно дольше.
Не видя своего гостя, Лиаль занималась тем, что изучала историю его рода. Конечно, в Хрониках написано было кратко, да и заканчивалось древо на прапрадеде Гаэрда. Но и того, что имелось в книге, девушке хватило, чтобы узнать, что род мелкопоместных лассов Дальвейг издавна служили княжескому роду Верналь, пока не погиб последний потомок славного рода, защищая удел, когда его отец и младший брат сражались под королевскими знаменами, где так же сложили свои головы. После лассы перешли в лассарат нового сайера, которому перешла часть Удела Верналь.