Настанет день
Шрифт:
— Он пропагандировал насилие, — провозгласил Гувер неестественно громко.
Дэнни выпучил глаза на этого толстенького петушка:
— Я хочу сказать, что, если вы смогли засадить бывшего кандидата в президенты за одну-единственную речь, почему же вам не удается выслать самого опасного анархиста в стране?
Финч вздохнул:
— У него дети — американцы, жена — американка. Ему сочувствуют. Из-за этого на последних выборах он и получил такую поддержку. Но он уедет. Поверьте мне. В следующий раз он, черт побери, уберется.
— Они все уберутся, эти неумытые, — подтвердил Гувер. —
Дэнни обернулся к отцу:
— Скажи что-нибудь.
— Что сказать? — негромко спросил отец.
— Что ты тут делаешь.
— Я тебе говорил, эти господа сообщили мне, что мой собственный сын путается с бомбисткой, Эйден.
— Дэнни, — поправил он.
Отец вынул из кармана пачку резинки «блек джек» и предложил присутствующим. Джек Гувер взял одну, но Дэнни и Финч отказались. Отец с Гувером сунули жвачку в рот.
Коглин-старший вздохнул:
— Видишь ли, Дэнни, если газеты пронюхают, что мой сын пользуется, скажем так, благосклонностью опасной радикалки, в то время как ее муж мастерит бомбы прямо у него под носом, что они подумают о моем управлении?
Дэнни повернулся в Финчу:
— Так найдите их и вышлите. У вас ведь такой план?
— На все сто, — подтвердил Финч. — Но пока я их не нашел и пока они не уехали, они собираются немного пошуметь. Теперь мы знаем: кое-что они замышляют устроить в мае. Как я понимаю, отец уже ввел вас в курс дела. Мы не знаем, где или по кому они намерены ударить. Эти радикалы непредсказуемы. Их цель — судьи и политики, но сложнее всего нам защитить промышленные объекты. Какую отрасль они выберут? Уголь, железо, свинец, сахар, сталь, резину, текстиль? Куда они ударят — по фабрике? По спиртовому заводу? По нефтяной вышке? Мы не знаем. Мы знаем только, что они собираются нанести удар прямо здесь, в вашем городе.
— Когда?
— Может быть, завтра. Может быть, через три месяца. — Финч пожал плечами. — Или подождут до мая. Неизвестно.
— Но будьте уверены, — добавил Гувер, — они громко заявят о себе.
Финч достал из пиджака листок и протянул Дэнни:
— Нашли у нее в шкафу. Думаю, это черновик.
Дэнни развернул страничку. Записка состояла из букв, которые вырезали из газеты и наклеили на бумагу:
ДЕЙСТВУЙТЕ!
ВЫСЫЛАЙТЕ НАС! МЫ ВЗОРВЕМ ВАС.
Дэнни отдал записку.
— Это заявление для прессы, — объяснил Финч. — Наверняка. Они его просто еще не разослали. Но как только оно попадет на улицы, не сомневайтесь — разразится буря.
— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросил Дэнни.
— Хотим понять, заинтересованы ли вы в том, чтобы их остановить.
— Мой сын — человек гордый, — заявил Томас Коглин. — Он не потерпит, чтобы его репутация пострадала.
Дэнни проигнорировал его замечание:
— Всякий, кто в своем уме, захочет их остановить.
— Но вы не «всякий», — напомнил Гувер. — Ведь Галлеани уже однажды пытался взорвать вас.
— Что? — переспросил Дэнни.
— А кто, по-вашему, устроил взрыв на Салютейшн-стрит? Думаете, выбор случаен? А кто, по-вашему, стоял за подрывом десяти копов в Чикаго в прошлом году? Не кто иной, как Галлеани и его подручные. Они пытались убить Рокфеллера.
46
Собор Святого Патрика — главный католический собор Нью-Йорка.
Дэнни подумал о Тессе в постели, о том, как расширялись у нее глаза, когда он толчками входил в нее, как ее ногти царапали ему кожу, как ее рот растягивался в улыбке.
— Вы видели их вблизи, — напомнил Финч. — Если увидите опять, у вас будет преимущество в одну-две секунды перед теми, кто работает по расплывчатым фотоснимкам.
— Я не смогу найти их здесь, — возразил Дэнни. — Я американец.
— Мы в Америке, — заметил Гувер.
Дэнни покачал головой:
— Тут — Италия.
— А если мы сумеем вывести вас ближе к цели?
— Как?
Финч передал Дэнни фотографию — скверного качества, словно ее много раз переснимали. Человеку на ней было с виду лет тридцать. Узкий аристократический нос, глаза-щелочки, чисто выбрит, волосы светлые, кожа бледная, хотя об этом Дэнни мог скорее догадываться.
— Не похож на большевика.
— Между тем это именно так, — подчеркнул Финч.
Дэнни вернул ему фото:
— Кто это?
— Его имя — Натан Бишоп. Тот еще фрукт. Британский врач. Допустим, кому-нибудь из террористов случайно оторвет взрывом кисть руки. Или кого-то ранят во время акции, но он сумеет улизнуть. В больницу обращаться нельзя. Тогда и идут к нашему другу. Натан Бишоп — штатный лекарь массачусетского радикального фронта. Натан — связующее звено. Он знает всех игроков.
— И он, скажем так, склонен к обильным возлияниям, — прибавил Гувер.
— Так подошлите к нему кого-нибудь из ваших людей, пусть с ним подружится.
Финч покачал головой:
— Не пойдет.
— Почему?
— Честно говоря, нам не хватает на это финансирования. — Финч казался даже смущенным. — Поэтому мы пришли к вашему отцу, и он нам рассказал, что вы уже начали подготовительную работу с радикалами. А мы хотим, чтобы вы занялись всем движением. Чтобы сообщали нам номера машин, передавали списки участников. И все время следите, не покажется ли на горизонте Бишоп. Рано или поздно ваши пути пересекутся. Как только вы к нему подберетесь, вы подберетесь и к остальным сукиным сынам. Вы слышали об Обществе латышских рабочих Роксбери?