Наставление в христианской вере, т.4
Шрифт:
18. Чтобы не задерживаться слишком долго на этом вопросе, повторим ещё раз в заключение, насколько нынешний порядок распределения, вернее, расточения церковного достояния далёк от подлинного диаконского служения, завещанного в Слове Божьем и соблюдавшегося в древней Церкви. Я утверждаю, что средства на украшение храмов расходуются весьма дурно, если превышают меру. А мера определяется природой и существом богослужения и христианских таинств, а также учением и примером апостолов и святых отцов. Но что в наших нынешних храмах отвечает этой мере? Всякая умеренность осуждается. Я не говорю уже о простоте первых времён христианства, но хотя бы о какой-то благопристойной сдержанности. Но нет, нынешнему вкусу могут угодить только излишества и превратные ухищрения. Между тем забота о подлинных, живых храмах такова, что предпочитают дать ста тысячам бедняков умереть с голоду, чем переплавить одну-единственную чашу или разбить один серебряный жезл, дабы помочь людям
Но оставим суд людей. Эти богатства посвящены Иисусу Христу; стало быть, они должны расходоваться согласно Его воле. Поэтому не стоит списывать на счёт Иисуса Христа растраченное против его заповеди, так как Он этого вовсе не одобрит. Однако справедливости ради надо сказать, что на сосуды, уборы, образа и прочие подобные вещи расходуется лишь незначительная часть общего дохода Церкви. Ибо нет настолько богатых епископств, настолько изобильных аббатств, короче - настолько выгодных бенефициев, которые, даже будучи собраны воедино, могли бы удовлетворить аппетиты своих обладателей. И потому эти люди, стремясь сэкономить собственные средства, внедряют в народе суеверное убеждение в том, что предназначенные для бедных пожертвования лучше направить на строительство храмов, изготовление икон и статуй, приобретение чаш и реликвариев, закупку риз и прочих облачений. Вот та прорва, которая пожирает все ежедневные дарения и пожертвования.
19. Что касается доходов, которые приносят церковнослужителям их владения и вотчины, что я могу сказать помимо того, что уже сказано и что каждый видит собственными глазами? Все мы знаем, как «бескорыстно» управляет ими большинство епископов и аббатов. Каким безумием было бы искать здесь церковный порядок! Допустимо ли, что по количеству слуг, роскоши одежд, изобилию яств и пышности домашнего убранства епископы и аббаты соперничают с князьями?! Разве их долг не в том, чтобы являть собой пример и образец умеренности, сдержанности, скромности и смирения? Подобает ли пастырям загребать себе во владение не только города, селения и замки, но и крупные графства и герцогства и даже протягивать руки к целым королевствам? Разве нерушимая Божья заповедь не запрещает им любое проявление алчности и корыстолюбия и не велит довольствоваться простой жизнью? Если же они презирают Слово Божье, то что они скажут относительно постановлений древних соборов, которые предписывают епископу жить в маленьком доме позади храма, держать простой стол и носить скромную одежду? (Четвёртый Карфагенский собор, каноны 14-15 (Statuta ecclesia antiqua, c. 14-15; MPL, LXXXIV, 201); Helefe C.J., von. Op. Cit. V.2, p. 143.) Что ответят они на сентенцию Аквилейского собора, что бедность славна и почётна для христианских епископов? Быть может, они отвергнут как cлишком суровое требование св. Иеронима к Непотиану запросто принимать у себя за столом бедняков и странников, а вместе с ними - Иисуса Христа? (Hieronymus. Ep. 52 (ad Nepotianum), 5 (MPL, XXII, 531).) Но даже они постыдятся отрицать сказанное сразу вслед за этим, а именно: слава епископа в том, чтобы помогать бедным, а бесчестье всякого священнослужителя в том, чтобы искать собственной выгоды (Idem. Ер. 52, 6 (МРL, XXII, 533)). Однако, соглашаясь с этим, они не могут не признать себя виновными в нечестии.
Нет необходимости бичевать их дальше. Моё намерение состояло лишь в том, чтобы доказать, что диаконского служения у папистов уже не существует, так что у них нет оснований гордиться им, дабы возвеличивать свою Церковь. Я полагаю свою задачу выполненной.
Глава VI
О ГЛАВЕНСТВЕ РИМСКОГО ПРЕСТОЛА
1. До сих пор мы говорили о порядке управления, существовавшем в древней Церкви, и о том, как с течением времени этот порядок всё больше подвергался порче и искажению, так что теперь в римской Церкви остались только названия церковных должностей, по сути представляющие собой не более чем маски. Я говорил об этом для того, чтобы читатель, исходя из такого сравнения, мог судить о нынешней церкви папистов, называющих нас схизматиками за то, что мы отделились от неё. Но мы ещё не сказали ни слова о высшей ступени всего их церковного устроения - о главенстве римского престола. Именно этим главенством пытаются они обосновать претензии на то, что лишь у них существует Вселенская Церковь. Те церковные служения, о которых мы говорили до сих пор, возникли в древности, хотя с течением времени утратили чистоту или, вернее, совершенно изменились. В отличие от них первенство
Вот аргумент, с помощью которого они отрицают у нас наличие Церкви: дескать, у них есть глава, от которого зависит единство Церкви и без которого она не может не подвергаться дроблению и развалу. Паписты вбили себе в голову, что Церковь подобна бездыханному обезглавленному телу, если не подчиняется римскому престолу как своему главе. И поэтому когда они защищают свою иерархию, то всегда начинают с того принципа, что папа предстоит Вселенской Церкви вместо Иисуса Христа как его наместник и что Церковь не может быть устроена лучше, чем первенством римского престола над всеми прочими (Флорентийский собор (1439), Decretum pro Graecis: Hefele C.J., von. Op. Cit., v. 7, p. 1036). Следовательно, необходимо обсудить этот вопрос, дабы не упустить ничего, что касается общего устройства Церкви.
2. Итак, вот узловой пункт нашей проблемы: действительно ли подлинное священноначалие или управление Церковью требует, чтобы один престол имел преимущество во власти и достоинстве перед остальными, дабы считаться главой всего тела? Но мы поставили бы Церкви слишком несправедливое и жёстокое условие, если бы навязали ей такую необходимость, не имея на то указаний Слова Божьего. Поэтому, коль скоро наши противники хотят получить желаемое, им нужно прежде всего доказать, что этот порядок был установлен Иисусом Христом. Для этого они ссылаются на суверенное священство, о котором говорится в Законе, и на независимую юрисдикцию Первосвященника, установленную Богом в Иерусалиме.
Между тем эта проблема решается просто. Более того, её можно решить несколькими способами, если им не довольно одного. Во-первых, неосновательно распространять на весь мир то, что полезно для одного народа. Напротив, существует большое различие между этим одним народом и всем миром. Ввиду того, что евреи были со всех сторон окружены идолопоклонниками и опасаясь, что они будут смущаться разнообразием религий, Бог утвердил престол своего служения в центре земли и поставил там Первосвященника, которому все должны были подчиняться и тем самым вернее сохранять единство. Но теперь, когда вера распространилась по всему свету, каждый видит, что абсурдно вручать одному человеку правление Западом и Востоком. Это подобно тому, как если бы кто-нибудь взялся доказать, что весь мир должен управляться одним сенешалем, хотя каждая провинция имеет своего.
Но есть ещё одна причина, по которой иудейское установление не может быть для нас обязательным. Общеизвестно, что в Законе Первосвященник является прообразом Иисуса Христа. Теперь, с переменою священства необходимо быть и перемене в законе (Евр 7:12). Но кому должно принадлежать священство? Разумеется, не папе, как бесстыдно утверждают его приспешники, толкуя это место Нового Завета в свою пользу, но Иисусу Христу. Как Он один исполняет священническое служение без наместников и преемников, так не уступает никому другому и в чести. Ибо священство, о котором говорится в Законе, заключается не только в проповеди и научении вере. Оно подразумевает примирение Бога с людьми, которое совершил Иисус Христос своей смертью. А также заступничество, в силу которого Христос предстаёт перед Богом ради нас, чтобы и нам открыть доступ к Нему.
3. Итак, этот пример не обладает для нас обязательной силой вечного закона, так как является, как видим, сугубо временным. В Новом Завете наши противники не могут найти в подтверждение своей позиции ничего, кроме сказанного одному человеку: «Ты - Пётр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, - и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф 16:18-19). И ещё: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня?.. Паси овец Моих» (Ин 21:17). Но если они хотят, чтобы эти доводы выглядели убедительно, им нужно сперва доказать, что данное одному человеку повеление пасти стадо Христово означает вручение ему господства над всеми Церквами, а власть вязать и разрешать - главенство над всем миром. Между тем дело в том, что Пётр, приняв это поручение от Господа, призывал и всех остальных пастырей к его исполнению, то есть к тому, чтобы пасти вверенный им народ Божий (1 Пет 5:2). Отсюда легко заключить, что Иисус Христос, поручая св. Петру пасти своих овец, не дал ему какой-то особой власти по сравнению с другими и что Пётр сам разделил её с остальными апостолами.
Но чтобы не терять времени на долгие споры, обратимся лучше к другому месту Евангелия, где сам Иисус Христос разъясняет смысл своих слов: «вязать и разрешать» означает право отпускать грехи или оставлять их без прощения (Ин 20:23). Каким образом происходит это связывание и разрешение, можно понять из всего текста Писания, особенно из Посланий св. Павла. Апостол говорит, что благовествующие о Христе имеют служение примирения людей с Богом и власть обрекать мщению тех, кто отвергает это благодеяние (2 Кор 5:18; 10:6).