Наставление в христианской вере, т.4

Кальвин Жан

15. Наши противники указывают, что св. Павел сурово порицает коринфян за то, что они терпят в своей среде человека дурной жизни (1 Кор. 5:2), и добавляет общее суждение о непозволительности есть и пить с таким человеком. Отсюда они делают вывод, что если с дурным человеком непозволительно есть обычный хлеб, то тем более непозволительно есть с ним священный хлеб Господа. Конечно, я признаю: великое бесчестье в том, что среди детей Божьих обретаются псы и свиньи, и ещё большее бесчестье в том, что священное тело Иисуса Христа отдано им, как будто его просто бросили. В самом деле, если Церковь хорошо устроена, она не потерпит людей дурной жизни, чтобы питать их в своём лоне, и в ней добрые и злые не будут допущены к причастию без разбора. Но ввиду того, что пастыри не всегда бдительны, а также порой более мягкодушны и снисходительны, чем следует, или сталкиваются с препятствиями при осуществлении той строгости, какой бы они желали, - по всем этим причинам случается так, что злые не всегда отлучены от общения с добрыми. Я признаю, что это порок, и вовсе не намереваюсь преуменьшать

его, тем более что св. Павел решительно его осуждает. Но пусть даже Церковь не выполнила своего долга, это не даст основания утверждать, будто каждый человек в отдельности вправе решать, удаляться ли ему от других. Я не отрицаю того, что обязанность доброго верующего - воздерживаться от любой близости с дурными людьми и не иметь с ними никаких отношений, насколько это возможно. Но одно дело - избегать общества дурных людей, а другое - из ненависти к ним отказываться от общения с Церковью.

Что касается заявления наших противников, что участие в Трапезе Господней вместе с нечестивцами - святотатство, то здесь они оказываются куда суровее св. Павла. Ведь он, призывая нас причащаться в чистоте, вовсе не требует, чтобы каждый скрупулезно исповедовал своего товарища или всю Церковь, но требует, чтобы каждый испытывал самого себя (1 Кор 11:28). Если бы участие в Священной трапезе вместе с недостойным человеком было грехом, то нам несомненно было бы заповедано оглядываться, нет ли поблизости кого-нибудь, чья нечистота может нас запятнать. Но коль скоро апостол велит каждому испытывать только самого себя, это значит, что общество злых, даже если они окажутся среди нас, ничем нам не вредит. С этим согласуется и сказанное апостолом далее - о том, что, если кто ест недостойно, ест в осуждение себе (1 Кор 11:29). Он не говорит «в осуждение другим», но «в осуждение себе». И это вполне справедливо. Ибо не во власти отдельного человека решать, кого ему принять, а кого отвергнуть. Такая власть принадлежит Церкви, ибо, как будет показано ниже, это решение должно приниматься только законным порядком. Значит, было бы несправедливо, если бы одного человека пятнало недостоинство другого, коль скоро он не может и не должен отвергать этого последнего.

16. Хотя даже добрым христианам случается впадать в это искушение из-за чрезмерного усердия к благоустроению всех вещей, мы всё же считаем, что люди, проявляющие такую суровость и придирчивость, обычно движимы не столько подлинной святостью или стремлением к ней, сколько гордыней и ложной уверенностью в том, что своей святостью они превосходят других. Поэтому проявляющие наибольшую дерзость в отделении от Церкви и шествующие впереди подобно знаменосцам чаще всего поступают так по той единственной причине, что презирают всех прочих и хотят показаться лучшими, чем они. Поэтому св. Августин весьма верно замечает: «Примем во внимание, что правило церковной дисциплины должно прежде всего стоять на страже единства Духа в узах мира. Его и апостол велит нам хранить, поддерживая друг друга. А если не соблюдать сие средство дисциплины, то лекарство будет не только излишне, но даже вредно, а потому перестанет быть лекарством. Те злоумышленники, которые не столько из ненависти к несправедливости, сколько из жажды раздора силятся привлечь на свою сторону простецов или разобщить их, - эти люди, надутые гордыней, одержимые упрямством, изощряющиеся в клевете, разжигаемые мятежным духом, чтобы казаться правыми, для видимости требуют суровости и злокозненно разделяют Церковь. Они злоупотребляют тем, что должно делаться с доброй умеренностью ради исправления пороков наших братьев, сохранения возвышенной любви и единства в мире» (Августин. Против письма Парменианина, III, 1, 1 (MPL, XLIII, 81 р.)). Далее Августин советует верующим хранить заповедь мира и согласия, мягко исправлять то, что можно исправить, а то, что нельзя, переносить с терпением и любовью, воздыхая о заблуждениях ближних, пока Бог не исправит их или не вырвет плевелы и сорную траву, чтобы очистить пшеницу, и не провеет зерно, чтобы отбросить солому.

Все верующие должны взять на вооружение этот совет из опасения, как бы им из-за чрезмерного стремления быть ревнителями праведности не отдалиться от Царства Небесного - единственного подлинного Царства праведности. Если Бог желает, чтобы мы сохраняли причастность к его Церкви через общение с нею - такой, какой мы её видим среди нас, - то отделяющийся от Церкви подвергает себя большому риску оказаться отторгнутым от общения святых. И поэтому те, кто испытывает подобное искушение, пусть, во-первых, подумают о том, что среди множества людей есть немало неведомых им, скрытых от них, которые поистине святы перед Богом; во-вторых, о том, что среди людей, кажущихся порочными, многие отнюдь не льстят себе в своих пороках и не находят в них удовольствия, но часто страхом Божьим направляются к лучшей более совершенной жизни. В-третьих, пусть подумают они о том, что нельзя судить о человеке по одному-единственному поступку: ведь и самым святым людям доводится порой тяжко ошибаться; в-четвёртых, о том, что слово Божье значимее и весомее говорит в пользу сохранения Церкви и её единства, нежели прегрешения какого-нибудь дурного человека - в пользу её разделения. Наконец, пусть они подумают о том, что в вопросе о местонахождении подлинной Церкви суждению людей надлежит предпочесть суд Божий.

17. Наши противники заявляют, что Церковь неспроста зовётся святою. Нам следует внимательно рассмотреть, какова природа её святости. Ведь если мы будем считать, что лишь Церковь, совершенная во всех отношениях, может быть Церковью, то мы такой не найдём. Св. Павел истинно говорит, что Иисус Христос «возлюбил Церковь и предал Себя за неё, чтобы освятить её, очистив банею водною, посредством слова; чтобы сделать её своею славною невестой, не имеющей

пятна или порока» (Эф 5:25-27). Не менее истинно и то, что Господь изо дня в день трудится, чтобы стереть с неё пятна и очистить её. Отсюда следует, что святость Церкви ещё не совершенна. Значит, святость её такова, что она каждый день возрастает, но ещё не достигла совершенства. Каждый день Церковь движется вперёд, но ещё не дошла до предела святости, что будет подробнее объяснено в другом месте (4/7.12).

Поэтому предсказания пророков об Иерусалиме - о том, что будет он святынею и не будут проходить через него иноплеменники (Иоил 3:17), что храм Бога будет свят и нечистые не войдут в него (Ис 35:8), - эти предсказания следует понимать не в том смысле, будто у членов Церкви нет порока, но в том, что, коль скоро верующие от чистого сердца стремятся к полноте святости и непорочности, Бог от своих щедрот придаёт им совершенство, которого у них ещё нет. И хотя часто случается, что у людей не заметно явных признаков этого освящения, мы должны тем не менее твёрдо верить, что не было от начала мира такого века, когда Господь не имел бы своей Церкви, и не будет. Несмотря на то, что от начала мира весь род человеческий совращён и испорчен адамовым грехом, Бог не забывал освятить в этой испорченной массе народа свои достойные орудия, так что не было века, когда Он не являл бы своей милости. О том свидетельствуют несколько пророчеств. Например, сказано: «Я поставил завет с избранным Моим, клялся Давиду, рабу Моему: навек утвержу семя твоё, в род и род устрою престол твой» (Пс 88/89:4-5). И ещё: «Избрал Господь Сион; возжелал его в жилище Себе; "Это покой Мой навеки"» (Пс 131/132:13-14). А также: «Так говорит Господь, Который дал солнце для освещения днём, уставы луне и звёздам для освещения ночью... Если сии уставы перестанут действовать,... то и племя Израилево перестанет быть народом предо Мною навсегда» (Иер 31:35-36).

18. Немало примеров тому явили нам как Иисус Христос, так и апостолы и почти все пророки. Страшно читать написанное Исайей, Иеремией, Иоилем, Аввакумом о беспорядке, воцарившемся в иерусалимской Церкви того времени. Повсюду было такое разложение - и среди простого народа, и среди правителей и священников, - что Исайя без колебаний назвал их князьями Содомскими и народом Гоморрским (Ис 1:10). Сама вера подверглась отчасти презрению, отчасти порче. Что до нравов, то совершалось множество краж, грабежей, предательств, убийств и прочих злодеяний. И однако пророки не создавали для себя новых Церквей и не воздвигали новых алтарей, чтобы отдельно приносить свои жертвы. Но полагая, что каковы бы ни были люди, Бог утвердил здесь своё Слово и повелел совершать те обряды, которые были в обычае древних, пророки и среди злодеев поклонялись Богу чистым сердцем и возносили к небу чистые руки. Если бы они считали, что их может запятнать такое окружение, они предпочли бы сотню раз умереть, чем смешиваться с ним. Следовательно, не было другой причины, побуждавшей их оставаться в Церкви среди нечестивцев, кроме желания сохранить её единство. Но если святые пророки совестились удаляться от Церкви из-за царивших в ней великих прегрешений, причём не одного человека, а почти целого народа, то для нас и подавно было бы чрезмерной дерзостью отдаляться от церковного общения как только чья-то жизнь покажется противной нашим понятиям или не соответствующей исповеданию христианской веры.

19. А каковы были времена Иисуса Христа и апостолов? И тем не менее отчаянное нечестие фарисеев и распутная жизнь народа не мешали апостолам приносить жертвы, приходить в храм поклоняться Богу и возносить торжественные молитвы вместе со всеми, А ведь они никогда бы этого не сделали, если бы не были уверены: кто в чистоте душевной участвует в Божественных таинствах рядом с нечестивцами, того не пятнает их соседство.

Если же кто-то не довольствуется примерами пророков и апостолов, то пусть снизойдёт хотя бы к авторитету Иисуса Христа. В связи с этим св. Киприан очень верно говорит следующее: «Хотя бы и были в Церкви дурные семена и нечистые сосуды, нам отнюдь не следует из-за этого удаляться от неё, но, скорее, следует приложить старания к тому, чтобы самим стать доброй пшеницей и сосудами из золота и серебра. Разбивать же глиняные сосуды дано лишь Иисусу Христу, которому вручён для этого железный бич. Пусть никто не присваивает себе и не делает суждением человеческим того, что принадлежит одному Сыну Божьему, - права исторгать плевелы, очищать воздух и трясти солому, чтобы отделить доброе зерно. Это - одержимость гордыни и кощунственная дерзость» (Киприан. Письма, 54, III, 1-2 (MPL, IV (Ер. 51), 353 р.)).

Итак, два вопроса для нас решены. Первое: кто своевольно прекращает внешнее общение с Церковью, в которой проповедуется Слово Божье и совершаются Божьи таинства, тот не имеет оправдания. Второе: пороки других людей, пусть даже многочисленные, отнюдь не препятствуют нам исповедовать нашу христианскую веру через участие в таинствах Господа нашего совместно с ними. Потому что чистая совесть не несёт ущерба от недостоинства других, пускай даже самого пастыря. И таинства Господа нашего не перестают быть спасительными для чистого и неповреждённого человека оттого, что получены от злых и нечистых.

20. Суровость и высокомерие наших противников доходят до того, что они признают лишь такую Церковь, у которой нет никаких пятен мирской жизни. Они яростно лягают тех пастырей, которые стараются исполнять свой долг, а именно: побуждая верующих к совершенствованию, в то же время предупреждают их, что на протяжении всей своей жизни они будут подвержены тому или иному пороку, и поэтому должны стенать перед Богом, чтобы получить прощение. А эти великие ревнители праведности упрекают пастырей, что те таким образом якобы отвращают народ от совершенства.