Наставник
Шрифт:
Оставаясь у Мятликовых после занятий пить чай, Тема всегда с любопытством прислушивался к разговорам за столом.
Между Иваном Демьяновичем и Виктором неизбежно возникал спор. Самым мирным тоном Иван Демьянович говорил:
— Опять сегодня на пятиминутке поминали, что «сборка» на слесарный участок жалуется.
Виктор сразу повышал голос:
— А она когда-нибудь бывает довольна, твоя сборка?
Уж эти мне сборщики! Все у них виноваты. Твою сборку по слушать, так…
— Почему она моя, когда я в первом механическом работаю? —
Он часто ругал какого-то Леньку, а Виктор его яростно защищал, крича, что к Леньке «подхода настоящего нет».
— Какой к нему еще подход? Парню восемнадцать лет, — хмурился Иван Демьянович. — Просто нескладный какой-то. А вал тот я ему никогда не прощу.
— Н-да, вал запороть — не шуточка! — покачав головой, говорил Саша.
Попросту он вставлял свои замечания, спрашивая отца:
— На скольких оборотах сейчас работает этот Квасков, вот что к тебе пришел из ремесленного?
А услышав, что молодому рабочему впервые поручили очень сложную и тонкую работу, кивал одобрительно:
— Ничего, пусть половит сотки.
О заводских делах Саша беседовал со старшими, как равный. Это удивляло Тему и вызывало зависть. До него суть вопросов не доходила, его просто развлекали смена выражений на лицах, энергичные жесты Виктора, покойная усмешливость Ивана Демьяновича. Ему и любопытно было бы узнать, как это «вал запороть» и кто и за что жалуется на слесарей, но спросить он не решался, боясь показаться смешным.
Как-то наедине он попытался расспросить Сашу:
— Послушай, откуда ты все знаешь? Вот какие-то там «сотки»…
— Сотки? — искренне удивился Саша. — Да это просто сотые доли миллиметра. У нас отец с Витькой вечно спорят, — сказал он, помолчав. — Но они это так… У Виктора характер задиристый. А вообще они дружат, ты не думай!
— Я и не думаю. Ты вот про все про заводское знаешь… Откуда?
— Откуда? — Саша помедлил. — Ведь все наши там работают. Да и что я знаю? Очень мало. — И он заговорил о другом.
Ему непонятно было Темино недоумение. Он даже и не догадывался, насколько для Гагарина необычно, совсем внове многое из того, что для него, Саши, привычно и знакомо.
После торта и чая Теме вдруг отчаянно захотелось спать. Он встал, потянулся, потом стоя, чтобы разогнать сон, выучил географию. И снова, зловещий в своей непонятности, перед ним неумолимо встал третий закон Ньютона.
— «Действия двух тел всегда равны…» — начал он читать, и опять его охватило чувство возмущения: «Да почему же, черт возьми? Чего ради?! И неужели непременно о третьем законе меня завтра спросит Александр Кузьмич? Может, и вообще не вызовет. А если вызовет? Ведь деспот Сашка выполнит свое обещание…»
Теме представилось, как Вася выбегает в переднюю на каждый звонок. Настроение у мальчугана все портится и портится, и вот он уже дразнит ни в чем не повинного Кита, капризничает. А вечером горько плачет, потому что его жестоко обманули. И кто
У Темы защекотало в носу. Он сильно чихнул и принялся с ненавистью рассматривать рисунок в учебнике. Стоя ка двух тележках, две нелепые фигурки тянут в разные стороны динамометры. «И написана какая-то ерунда. Будто оба тянут обязательно с равной силой. Одна фигурка в юбке. Значит, баба. А может женщина тянуть с такой силой, как мужчина или хоть мальчишка? Смешно! Пришит я, что ли, к этому Мятликову? Вот не пойду к нему больше!»
Тема страдальчески поморщился. Сколько раз его томило сильнейшее искушение плюнуть на Сашку и…
В рабство он попал незаметно, смеясь и забавляясь. Ребята были такие смешные! Вася мечтал о пушечке. И он принес ему маленькую деревянную пушку, стрелявшую горохом. Разыскал ее в ящике со своими старыми игрушками, которые хранились в чулане.
Нарочно, чтобы поиграть с ребятами, он стал приходить на занятия с Сашей на полтора часа раньше. Его встречали радостным визгом, со всех ног кидаясь ему навстречу. Это было совершенно новое и очень приятное чувство: знать, что тебя ждут не дождутся.
Дома его тоже ждали. И мама и бабушка так бы и схватили его в распростертые объятия, если бы он поддался. Они говорили с облегчением, словно он вернулся из далекой экспедиции, а не из школы или из кино: «Наконец-то пришел!» Или что-нибудь такое же ненужное, скучное. Тут у Мятликовых его ждали не для того, чтобы накормить, предложить ему аспирин, пристать с глупыми вопросами: «Но промочил ли ты ноги?», «Не болит ли голова?». Ребята и не помышляли о том, чтобы что-то сделать для него, наоборот, они хотели, чтобы он сам для них все сделал. Становилось весело и легко на душе, оттого что на тебя смотрели доверчиво и восхищенно, как на лучшего человека на свете.
Вася забирался к Теме на колени и рассказывал ему о своих сокровенных желаниях. Однажды он сообщил, что, когда вырастет, непременно станет… громоотводом. Ну и хохотал же Тема! Не сразу удалось выяснить, что Вася хочет стать кровельщиком.
Разве Сашка может что-нибудь чувствовать? Он неодобрительно покосился на заводного поросенка во фраке и цилиндре, пиликающего на скрипочке, которого однажды принес Тема:
— Где ты его взял? Купил?
— Мои старые игрушки.
— Смотри, не вздумай деньги тратить!
«Захочу и потрачу. Тебе какое дело?» — вертелось на языке у Темы, но вместо этого он сказал:
— Да не трачу я ничего. Брось ты!
…Протертый тряпкой паровоз уже красовался на этажерке. Одно колесо у него немножко погнулось. Тем лучше. Вместе с Васей они его починят. Наморщив лоб, Вася будет рассматривать каждый винтик горящими от любопытства глазами.
— Тема, ты что это нынче отшельничаешь?
Большой, осанистый, с гривой светлых густых волос, зачесанных назад, перед Темой стоял отец, профессор химии Сергей Поликарпович Гагарин. Небольшие серые глаза его смотрели ласково, устало и с легким беспокойством.