Настоящая фантастика – 2012 (сборник)
Шрифт:
– Тащим!
– Вейра, подержи свет, – попросил Жос и, отстранив жреца, принялся растаскивать штабель ящиков, некоторые из которых норовили рассыпаться прямо у него в руках.
Вскоре он добрался до того, на который указал Лейф. Перерезав линь, он склонился над замком. Несколько движений узкой отверткой – и ржавый механизм просто развалился на куски. Тролленбок нетерпеливо потянул вверх крышку, но она не поддавалась, держалась будто приклеенная. Ругаясь, Жос поддел крышку небольшим ломиком и увидел, что край ее действительно был когда-то обмазан толстым слоем смолистого растительного клея.
– Свет! – крикнул Аствиц, бросаясь на помощь Жосу.
В
– Небеса вседержителей, – выдохнул жрец. – Давайте его вытащим…
– А он не развалится? – осторожно спросил Жос.
– Сундук такой работы проживет еще триста лет, особенно при столь тщательном хранении. Ну же, давайте!
Тролленбок обхватил драгоценный сундук руками, крякнул и медленно потащил его наверх. Когда он опускал его на пол, внутри что-то отчетливо звякнуло.
– Посуда? – спросил он.
– Нет, – нервно ответил жрец, опускаясь перед сундуком на колени. – Стал бы я так дергаться из-за какой-то посуды!.. будь она хоть трижды золотая!
Стерев рукавом пыль с фигурной серебряной щеколды, под которой располагался замок, отец Лейф достал из кармана знакомого Жосу орла и вложил его в характерную фигурную прорезь. К изумлению Тролленбока, замок сухо щелкнул в ответ. Лейф повернул орла вправо, раздались еще три щелчка, и щеколда приподнялась.
– Эта крышка тоже заклеена намертво, – сдавленно проговорил жрец. – Дайте-ка свою отвертку…
Сундук он вскрывал сам, не подпуская к делу Жоса. В конце концов крышка освободилась. Лейф встал, вытер пот и выдохнул:
– Не пойму, как работает этот замок. Я думал, со сломанным крылом орел бесполезен…
– Все дело в длине штифта, – усмехнулся Жос. – Сложный замок, на самом деле.
– Ну что там, что там? – зашептала Вейра, поднимая над головой свой фонарь.
Аствиц откинул скрипучую крышку и снова остановился. В ярком свете фонарей тускло светилась золотым шитьем то ли попона, то ли какое-то покрывало.
– Смотрите сами, баронесса, – просто сказал он.
Девушка наклонилась, приподняла край ткани и вскрикнула от изумления:
– Что это? Жос, что это?
Под тканью, замотанный в когда-то промасленную, но давно уже высохшую до трухи парусину, лежал темный бронзовый панцирь, густо украшенный насечкой. Рядом находился шлем довольно странной, очень древней работы.
– Это то, что стоит дороже золота, – облизал губы Лейф.
– Не понимаю, – пристально посмотрел на него Жос. – Действительно, что это за железяки?
– Это доспех Ориоля IV. Короля казнили в фамильном доспехе, и король завещал этот доспех своему палачу. Или вы думали, что умирающий юноша искал столовое серебро? Нет, Жос. Предложив этот доспех в дар Трону, баронесса Вейра сможет добиться многого… если я еще хоть что-то понимаю в этой жизни.
Выйдя на воздух, Жос раскурил трубку и уселся на небольшую скамейку, принесенную для него конюхом. Аствиц что-то горячо рассказывал восхищенной Вейре, которая не могла оторваться от находки. Тролленбок хмыкнул. Перед глазами у него появился король, который шел на казнь в доспехе своих отцов. Наверное, он был порядочным мерзавцем, но чувством собственного достоинства Ориоля IV боги не обидели…
– Пора выпить вина, – сказал Тролленбок и облизнулся. – Обещали же!
Алексей
Похищение вдовицы
Молебен закончился. Отец Лейф с восторгом воздел Священные Дары, кивнул служке, молодому и довольно бестолковому деревенскому парню, чтобы тот вовремя подставил чашу с морской водой, и устало выдохнул: исповедей сегодня не ожидалось, а молодая вдова Брокко, дочка богатого торговца из Корви, недавно потерявшая мужа и мечтающая о следующем, принесла половину копченого поросенка и две корзины сушеных овощей. Помощь семейству Брокко обещала немалые прибыли, и Лейф Аствиц знал, что ему делать: не далее чем в трех кварталах от его храма недавно поселился изящный, очень моложавый, хотя и обремененный долгами сорокалетний флотский лейтенант из обедневших южан. Должностей он уже не ждал, и на первой же исповеди – офицер был крайне набожен, как многие моряки, почитал Эльта, бога Прибоя, – признался Лейфу, что купил домик в Воэне на последние деньги. Двадцать пять лет в море несколько подсушили королевского лейтенанта, так что теперь ему хотелось невесту попышнее, с окороками – а происхождение уже не имело значения, тем более что пенсию он выслужил при любых раскладах. Молодая Юся Брокко, иногда похожая на очаровательного толстолапого щенка, подходила ему самым лучшим образом, и Лейф заранее потирал руки: еще бы, за такого жениха ее папаша отстегнет целое состояние, да и в последующие годы не оставит старый храм своим усердием. А уж когда пойдет потомство…
К Лейфу подошли несколько старушек со скромными корзинками: яйца, хлеб, домашнее масло, в одной изумленно таращился крупный серый гусь. Каждую из старух жрец искренне окропил холодной морской водой, поцеловал в лоб и прошептал пару слов в утешение. Экстаз молебна уже спал, он просто хотел помочь этим старым женщинам найти опору в стремительно уходящей жизни. Все они – он знал – родили много сыновей, и все были одинаково несчастны: кто-то не вернулся с моря. Старухи не были бедны, они жили в своих домах со своими вполне преуспевающими детьми, но мать никогда не сможет забыть потерянное дитя, и отец Лейф Аствиц понимал это лучше многих.
Сняв с себя облачение, Лейф прошел в кухню, где уже ждала его со стаканом вина крепкая, пышногрудая экономка Мила, и усмехнулся:
– Дела пошли… а еще летом храм стоял пустым, не так ли?
– Вы счастливы, – заметила она, – и впервые, скажу я вам, за эту зиму.
– Я иду обедать к господину Жосу, – сказал Лейф. – И это воистину делает меня счастливым.
– Господин Жос, господин Жос, – зафыркала Мила, подавая жрецу теплый зимний плащ, – у вас два раза в неделю господин Жос, – а потом вы приходите, весь от заморских вин захолодевший, пахнет от вас невесть какими пряностями, и ноги я вам всю ночь отогреть не могу.
– Покаянье наложу, дура! – рассмеялся жрец. – Будешь у меня поклоны бить на берегу три ночи вместо теплой моей постели. Каково оно зимой, а? Тебе ли о господине Жосе, королевском капитане, рассуждать? Да тебя плетьми сечь за такое!
Мила проводила его до калитки мокрого зимой храмового сада. Остановившись, Лейф хитро поднял на прощанье палец:
– Приоденься, найди там свое синее платье, что батюшка с тобой послал, да беги что есть духу к лейтенанту Велойну. Дело его со вдовицей из Корви решено. Да смотри, чтобы меньше трех золотых он тебе за такую весть не дал. Лапать не станет, меня он знает. А я другое знаю – он в долгах, но жалованье ему платят, потому как с пенсией никак не решат. А мне тебя еще замуж выдавать.